Феномен человека - вчера и завтра

Многообразие форм религиозного фанатизма и соответствующих им типов фанатиков не сводится к чисто психологическим явлениям, оно связано с эсхатологическими, мессиа-нистскими мотивами, с культурными традициями, с конкретными социально-историческими условиями и т.д. Так, различия между католической и православной духовностями своими корнями уходят в прошлое культур, в прошлое цивилизаций [7]. На протяжении многих веков в христианстве сформировались и действуют два направления: одно из них концентрируется вокруг Рима и Запада, а другое - вокруг нового Рима, или Константинополя, а также Греции.

Не входя в существо теологических споров, можно заметить, что две родственные религии (ветви одной мировой религии), несмотря на свою любовь и приверженность Христу, различаются между собой, что слова-ключи не имеют в них одинакового значения. В греческом языке, а еще более рельефно в древнецерковнославянском языке истина означает то, что неизменно, вечно, что существует в действительности вне сотворенного мира, как его схватывает наш ум. Слово “истина” означает одновременно истину и справедливость. В латинском языке, напротив, истина означает всегда некую реальность, познаваемую нашим разумом. На Западе таинство требует существования религиозной иерархии, ибо только она может придать силу сакраментальном)'; на Востоке таинство — это прежде всего “тайна”, т.е. то, что недоступно для наших чувств и исходит прямо от Бога.

Кое-кто может сказать, что это всего-навсего нюансы, однако даже Христос приобретает разные лики в этих двух мирах. На Западе страстная неделя, предшествующая Пасхе, проходит под знаком траура, муки, страдания и смерти Христа-Человека. На Востоке же - под знаком радости, сопровождается песнопениями, прославляющими воскрешение Христа-Бога. На российских распятиях мы видим Христа, сохраняющего полный покой в смерти, в отличие от первых итальянских распятий, характерных для картин Чимабуэ, где изображен страдающий Спаситель... Таких противопоставлений немало, и истоки их находятся в далеком культурном прошлом.

Необходимо сказать, что в католицизме и православии по-разному проявляется и религиозный фанатизм. В католическом мире фанатизм носил агрессивный характер, был направлен против инакомыслящих и приносил дивиденды в виде власти и богатства. Не случайно герой романа Ф.М. Достоевского “Идиот” говорил: “По-моему, римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи, и в нем все подчинено этой мысли, начиная с веры. Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор все так и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, всё, всё променяли за деньги, за низкую земную власть” [8]. В православии же такого жестокого фанатизма, направленного на иного человека, нет, потому что русскому человеку присуще стремление, как замечает Ф.М. Достоевский в Записной тетради 1880-1881 годов, “найти человека в человеке”. Но в силу социальной действительности крепостнической России, представляющей греховный и пагубный мир, это осуществить было трудно. Искать истинного человека можно было лишь в “ином” мире -мире божественного света и любви. Это и явилось одним из факторов совершения православными раскольниками такого акта религиозного фанатизма, как самосожжение, подчеркнем, акта, направленного не против другого человека, а совершенного над самим собой в знак протеста против жестокой действительности [9].