Tertium Organum: ключ к загадкам мира

Установив это, мы можем задать себе вопрос: не имеем ли мы права сделать обратное заключение и рассматривать неизвестную нам функцию «мира» и «вещей» вне трехмерного разреза, как их сознание.

Наш обычный позитивный взгляд рассматривает сознание как функцию мозга. Без мозга мы не мо­жем представить себе сознания.

Макс Нордау, когда он захотел представить себе «мировое сознание» (в «Парадоксах»), должен был сказать, что мы не можем наверное утверждать, что где-нибудь в бесконечном пространстве Все­ленной не повторяется в грандиозном масштабе та же самая комбинация физических и химичес­ких элементов, какая составляет наш мозг. Это очень характерно и типично для «положительного знания». Желая представить себе «мировое сознание», позитивизм прежде всего должен предста­вить себе гигантский мозг. Не чувствуется ли здесь сразу нечто из двумерного и плоского мира? В самом деле, идея гигантского мозга где-то за звездами показывает удивительную бедность и слабость позитивной мысли. Эта мысль не может выйти из обычной колеи, у нее нет крыльев для полета.

Представим себе, что какой-нибудь любознатель­ный житель Европы XVII столетия пытался пред­ставить себе средства передвижения XX столетия и рисовал себе огромную почтовую карету величиной с большую гостиницу, запряженную тысячью ло­шадей. Он был бы очень близок к истине, но в то же время и бесконечно далек от нее. А между тем в его время уже были умы, которые видели по пра­вильным линиям, уже намечалась идея парового двигателя, уже появлялись модели...

Мысль, высказанная Нордау, напоминает излюб­ленные построения обывательской философии, что планеты и звезды видимого мира — это только мо­лекулы какого-то большого тела, ничтожную часть которого составляет наша Вселенная...

«Может быть, вся Вселенная лежит в мизинце какого-нибудь большого существа, — говорит философствующий обыватель. — И может быть, наши молекулы — тоже миры. Черт возьми, может быть, у меня в мизинце тоже несколько Вселенных!» И обывателю делается страшно. Но все эти рассужде­ния только большая- карета. Подобно этому рас­суждала одна маленькая девочка, о которой я раз читал, кажется, в «Theosophical Review». Девочка сидела у камина; рядом с ней спала кошка. «Вот кошка спит, — думала девочка, — может быть, она видит во сне, что она не кошка, а маленькая девоч­ка. А может быть, я на самом деле совсем не ма­ленькая девочка, а кошка; и только вижу во сне, что я маленькая девочка...» В следующее мгнове­ние дом оглашается неистовым криком — и роди­телям маленькой девочки стоит очень больших тру­дов убедить ее, что она не кошка, а на самом деле маленькая девочка.