Tertium Organum: ключ к загадкам мира

О существовании «души» я вообще могу заклю­чить только по аналогии с самим собою. Я знаю, что известные явления во мне связаны с обладанием ду­шой. Когда я вижу те же явления в другом человеке, я заключаю, что и он обладает душой (понимая под «душой» комплекс явлений сознания). Но прямо убе­диться в существовании души у другого человека я не могу. Изучая людей только со стороны, я находил­ся бы по отношению к ним буквально в таком поло­жении, в каком, согласно Канту, мы находимся к окружающему нас миру. Мы знаем только наш спо­соб его познания. Мира в себе мы не знаем.

Таким образом, для познания человека в себе (то есть сознания) у меня два способа — аналогия с са­мим собой и общение моего сознания с другим со­знанием, обмене мыслей. Без этого — человек для меня только феномен, движущийся автомат.

Ноумен человека — это его сознание и все, что заключает в себе это сознание и с чем оно человека связывает.

В «человеке» для нас открыты оба мира, хотя ноуменальный мир открыт мало и слабо, благодаря тому, что он познается нами через посредство фено­менального.

Ноуменальное, значит постигаемое умом и ха­рактерное свойство вещей ноуменального мира, — заключается в том, что они не могут быть познаны тем же способом, как вещи феноменального мира. Мы можем предполагать о существовании вещей ноуменального мира, находить их путем умозаклю­чений, открывать по аналогии, чувствовать их, вступать с ними в какое-то общение, — но мы не можем их ни видеть, ни слышать, ни осязать, ни взвешивать, ни мерить, ни фотографировать, ни разлагать на химические элементы или на число вибраций. Ноуменальный мир — или мир причин, это для нас мир метафизических фактов.

Таким образом, сознание со всеми его функция­ми и со всем его содержимым — с мыслями, с чув­ствами, с желаниями, с волей относится к метафи­зическому миру. Ни одного элемента сознания мы не можем познать объективно. Эмоцию, как тако­вую, нельзя видеть, так же как нельзя видеть сто­имость монеты. Вы можете видеть, что написано на монете, но стоимость ее вы никогда не увидите. Мысль нельзя сфотографировать, так же как нельзя представить себе в пузыречке «тьму египет­скую». Думать иначе, экспериментировать с фотографированием мыслей — это значит просто не уметь логически думать. На валике фонографа есть царапины, повышения и понижения, но звуков нет. Кто будет держать у уха валик фонографа, надеясь что-нибудь услышать, тот наверное ничего не дождется.