Tertium Organum: ключ к загадкам мира

Влияние женщины на душу мужчины и мужчи­ны на душу женщины похоже на влияние природы на человека. Тут действует соприкосновение с той же самой тайной. Точно так же эта тайна влечет к себе и точно так же сильнее всего чувствуется в не­известном, в новом. Охватить ее или выразить в словах невозможно.

Мираж все время остается вдали, на горизонте, раздражая воображение. Но подойти к нему нельзя, он отступает по мере приближения, как край неба.

Если человека соблазняет закрытая дверь и он открывает ее, то за ней сейчас же оказывается дру­гая закрытая дверь.

Тень проходит между рук и идет впереди.

Но в погоне за этим миражем, за этой тенью, что-то творится. И в этом тайна великой жертвы, которую приносит человек в любви. Он идет на костер и сгорает, служа чему-то, чего он не знает, и думая, что он служит своему наслаждению.

Мы окружены какой-то огромной жизнью, кото­рой мы не видим и часть которой мы составляем. Иногда проблесками мы ощущаем ее. Иногда забы­ваем опять и начинаем считать реальной и настоя­щей свою жизнь.

Замечательной попыткой обрисовать наше отно­шение к «ноуменальному миру», к этой «большой жизни» является знаменитый «Диалог о пещере» в VII книге «Республики» Платона.

— Представь себе, — сказал я, — людей, живу­щих в подземной пещере. Предположи, что эти люди с детства прикованы цепями к стене так, что они не могут повернуть головы и видят только перед собой. Представь себе на стене, над головами прикованных людей, в глубине пещеры огонь и между огнем и уз­никами дорогу, отделенную невысоким парапетом, подобным ширмам, за которыми проделывают свои удивительные штуки бродячие фокусники. Представь себе, что по этой дороге идут люди и несут, подняв над своими головами, различные орудия, человечес­кие статуи, изображения животных и утварь всякого рода. И некоторые из идущих говорят, а другие мол­чат.

— Любопытное сравнение и любопытных узников приводишь ты, — сказал он.

— Да, — сказал я, — но они похожи на нас. По­тому что, как ты думаешь, могут ли они видеть от самих себя и друг от друга что-нибудь кроме теней противоположной стене пещеры?

— Как могут они видеть что-нибудь другое, — ска­зал я, — если всю жизнь они не могут повернуть го­ловы.

— Но что они видят от предметов, которые люди проносят сзади них? Не такие же ли тени? И почему так? И если они могут разговаривать друг с другом, то, как ты думаешь, не дадут ли они имена тем ве­щам, которые видят пред собою?

— Конечно, они должны дать им имена.