|
Поток сознания как само-преобразующий диалог Несколько особенностей, приписываемых Джемсом текущему потоку сознания, могут показаться противоречащими друг другу: поток субъективно воспринимается как навязываемый извне и непроизвольный, и в то же время всегда ощущается как личный и «мой». Он постоянно меняется и преобразуется, но ощущается как непрерывный. Однако все эти кажущиеся противоречия вытекают из самосоотносительных, рекомбинаторных и межмодальных основ символического познания — которые, наконец, более отчетливо выйдут на передний план в исследованиях надличностных состояний, нежели в описаниях более мечтательного сознания у Джемса и родственных ему романистов «потока сознания». Джемс начинает свой анализ в «Принципах психологии» с обращения внимания на то, что сознание, будучи замечено как таковое, просто «продолжается» независимо от нашей собственной воли. Он говорит, что с точки зрения описания было бы правильнее говорить «мне думается» или «сейчас у меня имеет место чувство», наподобие того, как мы говорим «идет дождь»; такая точка зрения, По-английски «идет дождь» — "it rains" (букв, «дождит»), то есть, существительное «дождь» как таковое отсутствует, а «агент», осуществляющий действие, заменяется неопределенным местоимением "it", поскольку в английском языке, в отличие от русского, глагол в роли сказуемого может употребляться только вместе с подлежащим — существительным, местоимением или сложным оборотом. В результате сам язык как бы навязывает субъект-объектную 198 Феноменология сознания несомненно, знакома всем ученым и художникам, которым кажется, что их лучшие идеи приходят к ним как бы извне. В то же время каждый момент потока кажется «моим», причем в основе нашего чувства личного присутствия лежит ощущение «происходящего здесь». Однако любое подразумеваемое этим противоречие разрешается, когда в следующей главе, «Сознание Самости», Джемс указывает, что в непосредственном сознании нет никакого феноменального «я». Как следует из дальнейшей разработки этой идеи у Г. Мида, само сознание — это лишь возможный источник любого спонтанно зарождающегося «я». Каждый из его последовательных моментов развертывается в форме диалога «я—ты», который имеет большее отношение к множественной личности и ее начальным нормативным корням, чем к нашему, в большей степени относящемуся к здравому смыслу, понятию центральной самости: «Тогда преходящая мысль оказывается Мыслителем; и хотя за этим может стоять еще один, не феноменальный Мыслитель, до сих пор мы, по-видимому, не нуждались в нем, чтобы выражать факты... Именно эта привычка начального мышления немедленно подхватывать угасающую мысль и «признавать ее своей» составляет основу присвоения большинства более отдаленных составляющих самости. Тому, кому принадлежит последняя самость, принадлежит и предпоследняя, ибо то, что обладает обладателем, обладает и обладаемым. (James, 1890, v. 1, pp. 339, 340, 342). Сталкиваясь с этой странной безличностью нашего текущего личного осознания, там, где индуизм постулировал трансцендентную самость (Атман), а буддизм — отсутствие самости, Джемс выбирает второй вариант, согласно которому «я» — это не что иное, как сам непрерывный поток. — 138 —
|