Социология. История и современность

Раздел V. Социология на грани эпох

бытие определяет их сознание. Лишь экономическая реаль­ность и обусловленные ею социальные отношения—произ­водственные отношения—объективно реальны; напротив, идеи, мышление, познание и вера людей есть отражение их положения в рамках производственных отношений: классо­вое положение определяет сознание.

Впрочем, Маркс проводил здесь различие, имеющее боль­шое значение: различие между истинным и ложным сознани­ем. Хотя не существует духовной истины самой по себе, но существует историко-диалектический процесс, определяемый классовыми действиями основных исторических классов. По­этому мышление класса, который в данный момент как исто­рический субъект определяет ход истории, является в данный момент «истинным» мышлением. В конце капиталистического развития пролетариат становится субъектом истории, опреде­ляемой его мышлением. От него отличается «ложное», так же основанное только на классовых интересах познание буржуа­зии, которое больше не соответствует процессу развития ис­тории. Ее мышление становится идеологическим инструмен­том для отстаивания собственных интересов.

Первая мировая война и русская революция стали реша­ющей вехой; они разрушили не только империи и династии, но и надежность и достоверность духовнот о мира. Европу терзали родовые схватки современной цивилизации. Этот перелом был отмечен пессимизмом: закат Европы, последние дни человечества...

Мировой экономический кризис окончательно поколебал и веру в современную экономическую систему, в возможность гармонии при условии следования частным интересам; к борьбе за выживание присоединилась экзистенциальная неуверен­ность всех слоев населения; низшим классам общества она была уже хорошо известна. Ценности, стиль жизни, классо­вые рамки стали жертвами бурного времени, казалось, что появилось новое общество, которое, однако, встречали не с

285

Социология: история и современность

надеждой и доверием, а со страхом и неуверенностью. Следст­вием стало бегство в мнимую надежность диктатуры.

Межвоенный период в Европе погружен в полумрак не­уверенности; энтузиазм и надежды на будущее, окрылявшие некогда идеологов Французской революции и Просвещения, исчезли полностью. Неопределенности существования и по­ступков соответствовала растущая релятивизация знания и веры. Наивная вера в науку, свойственная XIX веку, исчезла, религиозность была существенно подорвана, мышление под­вергало сомнению самое себя. Поэтому не случайно то, что на эту эпоху пришлось возникновение социологии познания, а критическая философия переживала свое возрождение.