|
Комментируя критические замечания Выготского о системе Станиславского, еще раз напомним, что, во-первых, Станиславский никогда не считал свою систему наукой и поэтому к ней надо относиться как к данности. К тому же она включает в себя не только психологические, но и другие аспекты (эстетический, этический, логический, физиологический, никологический и т. д.), которые не менее важны для понимания актерского творчества. Во-вторых, жизнь любого человека, даже такого образованного и талантливого, как Станиславский, коротка, чтобы в полном объеме создать научную теорию актерского творчества. Да он к этому и не стремился. Предоставим эту возможность будущим, непременно талантливым и образованным исследователям, бережно относящимся к творческому наследию Станиславского. На одной из репетиций «Тартюфа» Константин Сергеевич сказал актерам: «Систему знают многие. Систему умеют применять еще единицы. Я, Станиславский, систему знаю, но еще не умею, или, вернее, только начинаю уметь ее применять. Чтобы овладеть разработанной мною системой, мне надо родиться во второй раз и, дожив до шестнадцати лет, начать сначала свое актерство» [112]. Эта мысль дает, пожалуй, исчерпывающий ответ всем тем, кто пытается по-своему интерпретировать данную систему, причем, независимо от того, принимают они ее или категорически отрицают. В каждом виде творчества должен быть свой Сизиф. К.С. Станис^ лавский отмечал: «Без труда ничего не дается, и ценно только то, что приобретено трудом». И так всю жизнь, если творческая личность хочет. быть настоящим художником. Система Станиславского — это только теория, «которую сам артист долгим трудом, привычкой и борьбой должен превратить во вторую натуру и ввести естественным путем в практику.. Для этого... нужны упражнения, подобные тем, которые производит, каждый певец, занятый постановкой своего голоса, каждый скрипач к виолончелист, вырабатывающий в себе настоящий артистический тон^ каждый пианист, развивающий технику пальцев, каждый танцор, под-,, готовляющий свое тело для пластических движений и танцев...» [90]. Русский человек, отмечал Станиславский, трудоспособен и энергичен, в физической деятельности. Но если вы поставите перед ним духовную задачу, чтобы вызвать способность к действию, его волю, то встретите неизбежный отпор: «до такой степени актерская воля не упражнена, ленива, капризна. Та внутренняя техника, которую я проповедую и которая нужна для создания правильного творческого самочувствия, базируется в главных своих частях как раз на волевом процессе» [89]. Поэтому самое трудное для режиссера — это преодоление воли актера в нужном направлении. — 242 —
|