|
С определенной степенью осторожности можно говорить о том, что белорусский Бог олицетворяет совокупный опыт народа – опыт выживания в неблагоприятных условиях, который включает и добрые отношения между людьми, необходимые для такого выживания. Бог в понимании Мужика – рупор собственных идей, сверхмудрый (оттого, что старый), всезнающий (и с этим связан его образ странника) отец, здраво и рассудительно управляющий детьми-крестьянами. Нередко представление о Боге как о действующей силе отодвинуто в далекое прошлое: некогда он и впрямь жил на земле, "прыхадзіў к людзям бы свой брат", учил всему – и землю обихаживать, и деток плодить, и рыбу ловить, но люди отплатили ему черной неблагодарностью, возомнив, что они "самі, бы богі" [191, с. 134-137], и Бог отступился от людей и ушел на небо. Часто исследователи говорят о синкретике христианского и языческого типов мировоззрения в общественном сознании белоруса. Думается, последний пример представляет третий тип – деистический. Что такое деизм? Это распространившаяся в эпоху Просвещения концепция, которая предполагает признание Бога в качестве разумной высшей силы, сотворившей мир, но при этом считает, что Бог не вмешивается в судьбы людей и вообще в естественный ход вещей. В этом понимании Бог –первоначало и первопричина, но исполнив свои функции, он удалился и предоставил людям жить своим умом. Не случайно сказка заканчивается так: после исхода Бога "радзіўса на свеце ясны розум і пачаў расці... От як вырасце той ясны, бы сонейка, розум, да пачне свяціць людзям у вочы, то тады ўсе пазнаюць, з чаго ліхо на свеце..." [там же, с. 137]. Рай и ад. Вследствие такого отношения к религии идея посмертного воздаяния (например, в сказке "Багач і бедная ўдава") не типична для белорусских сказок: награда на небесах для конкретно мыслящего Мужика предельно абстактна и очень уж отдалена. Более того, белорус вовсе не столь уж уверен в преимуществе рая перед адом. Не случайно герой сказки "Неба і пекла", оказавшись в раю, впал в тоску: "Светыя не кураць, не п'юць гарэлкі, не смеютца, ні песень не пяюць... Не мажэ чалавек ціхонько сядзець, бы намалёваны светы". Потому он и "не хочэ ў небо, бо там вельмі ўсё светое, а чалавек грэшны" [191, с.30] . В этом смысле, в аду куда интереснее: "кажуць, што ў пекле пекне, бо ў пекле чэрці весело жывуць самі да й грэшным душам пазваляюць весяліцца. Мабыць, каму на гэтым свеце добрэ, таму й на том свеце не ліхо, а каму тут ліхо, таго і на том свеце чэрці ў смале смажаць" [190, с. 67]. — 92 —
|