|
Отмечу аналогию с природой. Человек предопределен, как предопределен весь мир, и любая попытка усовершенствовать мироустроение чревата негативными последствиями. Дорога в ад вымощена благими намерениями. Так, в сказке "Марцыпаны" герой из лучших побуждений – во имя воцарения всеобщего равенства – продает душу "шатану" (сатане): аппелировать к Богу в этом вопросе бесполезно, ведь именно он и сотворил людей, горы и деревья неравными. "От і пайшлі яны раўняць людзей: аднаго падрэжуць, астатак прыложаць другому. Зраўнялі яны ўсіх людзей пад адну мерку, толькі зірнуць, аж самі не падходзяць пад тую мерку" [189, с.182]. Показательно, что ни человек, ни сатана не спешат вписывать себя в это прокрустово ложе: "А хто ж будзе людзей вучыць і раўняць, як мы будзем такіе, як і яны" (там же). Равенство невозможно, т.к. для его констатации нужен арбитр, находящийся "над". Тем самым оно не может быть полным. Об этом герою говорят люди: "Той шчаслівы, хто лічыць себе шчаслівым, а мы не можэм себе лічыць, бо за нас лічыце нас вы, а не мы самі" [там же]. Иным, более прямым и конкретно-социальным образом модель революционных преобразований сформулирована в сказке "Палешукі й палевікі". Два эти близких народца впали во вражду и потому стали легкой добычей врагов. Служат они врагам и панам, изредка, впрочем, отваживаясь на "партизанские" вылазки: "та свіран спаляць ці гумно, та кароў загоняць у такую тхлань, што яны там і пагінуць, та свіней патопяць, але ат таго й самі не маюць, чаго есці, бо, ведамо, жывуць на ардынар’і: пана чорт не берэ, ён у суседа дастане, а людзі падыхаюць да пухнуць с голаду" [189, с.103]. Но вот появляется старенький "дзядок" (в этом облике обыкновенно выступает Бог или святой) и призывает людей к восстанию. Людям удается прогнать врагов и панов. Казалось бы, счастливый финал не за горами. Но последствия гораздо более трагичны и жизненны, чем предполагает жанр сказки: "От аслабанілі палешукі й палевікі свой край ат тых ворагаў, але не ведаюць, як ім жыць, бо кажын хочэ быць большым, ніхто не хочэ гараваць, а кожын пнецца панаваць. І стала ў іх жытка гарэй як пад панамі" [там же]. Горе вытесняется пьянством: "П’юць мужыкі да веселяцца, а пра работу й забылі" [там же]. Неудивительно, что в скором времени они становятся легкой добычей для панов. Мужик не настолько наивен, чтобы вопреки опыту полагать, что равноправие возможно насадить "сверху" (поскольку неравенство заложено в самой структуре мироздания), и не настолько самонадеян, чтобы считать, будто Божественное установление может быть изменено руками людей и даже сатаны. Поэтому в сказках отчетливо просматриваются косвенные способы, которыми можно так или иначе амортизировать (но не искоренить!) неравенство. Первый – создание справедливого устройства хотя бы на том участке мира, который подвластен человеку, – в собственной семье и собственной деревне. Путь к этому – определенный поведенческий кодекс, которому должны подчиняться члены "грамады" и одна из основных черт которого – быть, "як усе". Второй способ тонко обозначен в сказке "Марцыпаны": неравенство в том, что его степень определяется не самостоятельно, изнутри, а со стороны. Следовательно, и равенство, да и счастье в целом следует воспринимать не как внешнюю, а как внутреннюю категорию. На третьем способе, ярче всего выраженном в сказке " Іванка-прастачок", остановимся особо. — 89 —
|