|
Судя по замечательным мемуарам Н. Улащика о селе Вицьковщина, к началу ХХ в. грамотными были практически все мужчины и половина женщин: крестьяне пользовались библиотекой Станишевского в Минске, читали и близко к сердцу принимали перепитии русских и зарубежных романов (Улащик называет среди них "Анну Каренину", "Робинзона Крузо", "Принца и нищего", "Хижину дяди Тома" и "Приключения Тома Сойера"), увлекались журналами "Нива" и "Вокруг света". Эти люди обладали более широким кругозором, чем предшествующие поколения: они умели сопоставлять особенности своей и других культур и делать выводы. Так перед человеком открывался мир и – пусть только в его сознании – преодолевалась локальная замкнутость деревень, а также отрыв деревни от города. Впрочем, "в сознании" – это совсем немало. Что такое этническое самосознание (этничность) – если не компонент человеческого сознания? Рисунки: Сержпутовский – Этнография Беларуси 459; Белорусы, с. 140. Улащик – Улашчык, первая фотография на вкладыше. Известно, что человек представляющий себе своеобразие "других" – не только "ближних", с кем ему приходилось прямо общаться, (русских, поляков, литовцев, евреев, татар и др.), но и "дальних" (в лице героев книг, журнальных и газетных публикаций) – гораздо успешнее самоидентифицируется со своими соотечественниками. Я уже отмечала тот бесспорный для современных психологии и этнологии факт, что сперва создается представление о "других", а уж затем о своей собственной общности. В то же время можно говорить и о своего рода комплексе "этнической неполноценности", испытываемом крестьянством. Так, в начале ХХ века крестьянин, в руки которому попался сборник сказок Сержпутовского, "стремился показать, что он человек "грамотный", или, по-современному, "культурный" и считал, что язык этой книжки достоин насмешки" [197, с. 111]. Рисунок: Сержпутовский – Этнография Беларуси 459; или Белорусы, с. 140. Однако эта ситуация изменилась – и достаточно быстро. Здесь следует говорить о о сближении двух, еще пятьдесят лет назад фатально разъединенных сословий. Крестьяне и шляхта: поиск общего языка. В конце XIX в. наметился, а потом и развился процесс сближения шляхты и крестьянства. В вопросе об объективных факторах такого сближения мы сталкиваемся с Парадоксом пятым: шаги правительства, направленные на искоренение враждебного элемента, вели к усилению контакта и взаимопонимания между шляхтой и крестьянством. Вернемся на несколько десятилетий назад. Тогда, в силу указа Николая I (1831 г.) шляхтичи, не представившие оригинальных (древних, и значит, истертых до неузнаваемости или утерянных за века) грамот о происхождении, исключались из дворян и переводились в сословие однодворцев. Образованные, высококультурные люди (а было их около 50.000 человек!) зажили крестьянской жизнью бок о бок с "сялянами". За несколько десятилетий в этих семьях был воспитан особый тип народного интеллигента (например, из однодворцев происходил Д. Луцевич, отец Янки Купалы). К народной интеллигенции медленно, но верно прибивались выходцы из грамотных крестьян. — 61 —
|