Белорусы: от тутэйшых - к нации

Рисунок:

А. Богданович – Белорусы, с. 138-139.

Увы, сами "мужыкі" не оставили – да и не могли оставить – прямых свидетельств о причинах неприятия идей Калиновского и его сподвижников. Однако остались косвенные – сам крестьянский менталитет того (да и более позднего) времени, отраженный в фольклоре: так, при исследовании белорусских сказок становится очевидным, что даже собственный "ученый" сын крестьянина ("скубэнт") уже воспринимается как "не вполне свой", а то и как "вполне чужой". Что уж говорить о восприятии прекраснодушных идей "паничей"…

Добавим и следующий немалозначащий факт: идеям будущего со стороны повстанцев (земля, свобода, отсутствие барщины и оброка, справедливый суд, униатство как "белорусская вера" и др.) был быстро противопоставлен и реализован противовес со стороны властей: так, в марте 1863 года был издан указ Александра II, отменяющий обязанности крестьян в отношении помещиков, а также предполагающий увеличение крестьянских наделов, снижение платежей за них на 20%, передачу участков восставших шляхтичей крестьянам и т.п. На тот момент крестьян мужского пола было 1.870.184 человека [161, с. 102]. А поскольку среди повстанцев крестьян было лишь порядка 18 %, т.е. менее 14.000 человек [168, с. 137], [164, с. 147], то это менее 1/8 от всего крестьянского населения белорусских и литовских земель. Основную массу восставших составляли шляхтичи (по преимуществу мелкие и безземельные), студенческая молодежь, чиновничество и мещане.

Менталитет крестьянского населения белорусских земель. Итак, первая реальная попытка компромисса между шляхтой и крестьянством провалилась. Помимо объективных факторов немалую (а на мой взгляд, и вовсе первостепенную) роль здесь играл сложившийся к этому моменту менталитет крестьянского населения "Северо-Западного края", включающий следующие характеристики:

• Самоидентификация себя на бытово-психологическом уровне как особого социально-этнического целого –"мужиков-белорусов" (по более позднему выражению Я.Купалы).
• "Тутэйшасць" как глубинная привязанность к "малой родине". Если в предыдущие века она играла, скорее, позитивную роль отделения себя и от поляков и от русских, то в эпоху начала европейского нациостроительства она обратилась своей другой стороной – социально-политической и национальной (в широком смысле слова) индифферентностью. Более того, это качество делило группы население разных местностей по принципу "анклавов": в самосознании крестьян одного региона соседи из другого представлялись – в большей или меньшей мере – чужими, во всяком случае, не вполне "своими".
• Симбиоз двух, казалось бы, противоречащих друг другу качеств – жизнестойкости и покорности обстоятельствам, фатализма (примечательно в этом смысле название поэмы Ф.Богушевича "Кепска будзе"). Причина этого симбиоза – в долготерпении белорусов, являвшимся фундаментом обеих характеристик.
• Упорство и трудолюбие белорусов. Среди восточнославянских народов именно белорусы, по описаниям как ученых, так и сторонних наблюдателей, отличались наибольшим упорством в повседневном труде, привычкой добиваться успехов собственными силами и стараниями.
• Часто пассивное по форме, но стойкое неприятие перемен, даже если они (по виду или даже по сущности) предполагали улучшение жизни в будущем. Здесь, безусловно, играл свою роль страх потерять все нажитое – ради миражей (прагматизм). Объективная причина этого в том, что от исторических трансформаций белорусское крестьянство практически никогда и ничего не выигрывало.
• Недоверие проповедям (в широком смысле слова), агитации и в целом предложениям со стороны "внешних" людей – шляхты, интеллигенции, горожан и т.д.
• Слабая выраженность личной и коллективной инициативы, связанная и с долготерпением народа, и с исторически сформированным недоверием к крайностям, и с традиционным (свойственным всем аграрным общностям) консерватизмом.
• Терпимость и толерантность. Это качество еще со времен ВКЛ отличает белорусов как в личных отношениях, так и в отношении к другим народам, конфессиям и идейно-политическим убеждениям. В то же время терпимость нередко переходила (и до сих пор переходит) в общественный конформизм.
• Идеал равенства, присущий всем "культурам бедности" и в то же время недоверие большим искусственно созданным коллективам, руководимых некой глобальной идеей.
• При сохранении в массах народной культуры и языка – упрочившаяся в XIX веке тенденция к заниженной самооценке, что стало тягчайшим фактором, мешающим оформлению национально-культурной самоидентификации.

Шляхта же вплоть до второй половины XIX в. в массе придерживалась не только пропольских настроений, но и полонизированной "картины мира".