|
И вновь присоединюсь к мнению В. Носевича: "данная идея [униатство. – Ю.Ч.] успела пустить глубокие корни и сильно способствовала самоидентификации белорусов, их противопоставлению себя русским [добавлю: и полякам. – Ю.Ч.]. Но все же идее униатства нельзя приписывать решающую этнообразующую роль, тем более роль национальной религии белорусов. Оставшиеся 30 % населения Белоруссии либо сохранили православное вероисповедание (преимущественно на востоке), либо принадлежали к католической конфессии (на западе и в центре), причем среди политической элиты – шляхты – процент католиков (а в определенный период времени – также протестантов) был еще более высок. Консолидировать белорусов в единую нацию униатство поэтому никак не могло. К тому же оно распространилось в равной мере и на территории Украины, поэтому его ролью можно опять-таки объяснить лишь упрочение этнической границы между русскими и белорусами, но не появление таковой между белорусами и украинцами" [179]. Итак, данные о широком распространении униатства еще не свидетельствуют о формировании белорусского национального самосознания в те годы. Однако общность людей, возникшая на основе "белорусской веры" действительно существовала. Общность "белорусцев": специфические черты. В первую очередь важно, что эта общность была полиэтнична. Здесь мы наблюдаем свойство, отличающее белорусский народ на всех этапах истории – от "тутэйшых" до нации. Я имею в виду тенденцию к поликультурализму (многокультурности) – и в местном контексте (повседневная жизнь среди других этногрупп), и в более широком, который заключался в нежелании однозначно становиться на позицию Востока или Запада. Если исторический путь был связан с "Востоком" – например, с Киевской Русью, то существовали выраженные культурные анклавы, тяготеющие к Западу (ВКЛ); если же – с "Западом", как в ВКЛ или позже, в Речи Посполитой – то возникает внутреннее деление на "литвинов", "русинов" и, наконец, "белорусцев". В разное время в каждый из этих терминов вкладываются различные смыслы, позволяющие им – то более, то менее мирно – сосуществовать друг с другом (отражая аспекты государства, веры и земли, например). Но в любом случае это свидетельствует об отсутствии монолитности – в противовес, например, России, где "государство", "вера" и "земля" в истории нераздельно слиты. О том, плохо это или хорошо для белорусов, я буду говорить позже – в связи с термином "конструктивная маргинальность". Но сам факт, что "белорусцами" в этот период называют себя люди разноэтнического происхождения, можно понимать как "вызов" из будущего, когда белорусы начнут расценивать себя как полиэтническую нацию. И пусть эта тенденция реализуется гораздо позже, но, возможно, именно в те годы – годы унии – возникли ее первые предпосылки. Впрочем, здесь, как и вообще в вопросах, относящихся к истории – всегда противоречивой, всегда складывающейся из разных версий – мы можем лишь предполагать… — 47 —
|