|
Рисунок: Карта Польши и Литвы (1720) – Ширяев, с. 30. Сейчас, когда развитые страны тяготеют к поликонфессиональности, когда человек может сознательно принять вероисповедание, а религиозный фундаментализм воспринимается как опасный атавизм, нам трудно представить, что означал для наших предков переход на рельсы другой конфессии. Несмотря на то, что попытки окатоличивания предпринимались еще при Миндовге, этот дальновидный и ловкий правитель проводил их не слишком активно. Более того, в 60-х гг. XIII в. он отрекся от навязанного ему католицизма (отсюда и фраза летописца: "крещение его льстиво бысть") и вернулся к православию. Православными были и Войшелк, и Тройден, и четверо его сыновей (известно, что один из них, Лавр, даже принял постриг и построил в Новогрудке церковь Вознесения Господня), а также сын Гедимина Глеб-Наримунт. Некоторые авторы настаивают на том, что православными были пять из семи сыновей Гедимина. Не случайно множество православных княжеских династий вело свое происхождение от Гедиминовичей (Булгаковы, Куракины, Хованские, Голицыны и мн. др.). Психокультурные и ценностные следствия смены конфессии. Что означала смена конфессии в условиях, когда уже несколько столетий христианство "греческого закона" было объединителем и просветителем общества (разумеется, в первую очередь, знати и образованных горожан)? Главным образом, перемену уклада. Для шляхты это означало изменение всего образа жизни. За конфессиональным перекрашиванием следовали переход на польский язык и изменение идентификации. Ценность "литвинства" утрачивала свои позиции: престижно-знаковыми становились ценности Польской Короны. Для крестьянства (по крайней мере, населявшего восточные и центральные области ВКЛ) перевод на польский язык и изменение обряда уничтожали всякую возможность осознанной идентификации. Если до этого локально-местная идентичность, базирующаяся на привязанности к "данному от Бога" участку земли, сопрягалась с привычной и понятной молитвой этому Богу, то уже с первых лет окатоличивания крестьянин постепенно отдалился от церкви, где царили молитвы на чужом языке и неизвестные обряды. Он вновь обратился к давним "знакомцам" – нечистикам, то помогающим, то мешающим жить, но, по крайней мере, не изменяющим свои привычки и облик. Сходная ситуация (только с обратным знаком) впоследствии постигнет территории Речи Посполитой, когда начнется новая – и столь же политизированная – волна насильного возврата к православию. Думается, именно следствием этих конфессиональных пертурбаций являются фольклорные образы крестьянского Бога и внецерковного "святого человека", речь о которых впереди. — 40 —
|