Белорусы: от тутэйшых - к нации

Малая родина как эпицентр этнического пространства. Образ "малой родины" по сравнению с крестьянским сущностно не изменяется: об этом говорит не раз упомянутое в письмах стихотворение В. "Горкі вырай":

Мой родны, сіратлівы дом –

Бязлісты вяз с пустым гняздом!

Але ўжо ловіць прагны слых

Ваш лёт, далёкія буслы.

Зазелянеў магутны вяз

І зноў вясна склікае нас.

Бывай, мой вырай – шлях пакут,

І я за птушкамі ў свой кут!

Как мы видим, образ "малой родины" полностью соответствует тому, который Колас определил как "родны кут". Показательно, что назвать первую книгу "Горкі вырай" автору не позволил Главлит (главное управление по делам литературы и издательств): думается, причина этого – именно малый образ Родины, противоположный официальной установке на образ "страны огромной".

Двойное моделирование этнического пространства. О сохранении образа малой родины как основного, наиболее "живого", эмоционально воспринимаемого компонента этнического пространства свидетельствует отрывок из письма: "Это он [Кузьма Чорны. – Ю.Ч.] мне рассказывал об алешыне (ольха), что растет где-то между Слуцком и Тимковичами и у которой он всегда любил, когда шел домой из Слуцка, посидеть, помечтать. Мы ведь земляки – случаки. Поэтому очень близок и понятен нам и свой пейзаж, и язык, и человеческие характеры, свойственные нашему Слуцко-Копыльскому государству" (39). Таким образом, можно говорить одновременно о процессе моделирования большого пространства в малом (государство моделируется в Случчине, а Случчина – в ольхе) и об обратном процессе – моделировании малого пространства в большом (образ Слуцко-Копыльского "государства"). Тем самым "большая" модель государства приобретает человекоразмерность, а "малая" – величие. Важно здесь слово "государство", приложенное к родной территории. С одной стороны, в этом просвечивает идея традиционной крестьянской закрытости: автор словно бы отделяет Случчину от всех других районов – как заповедник истинно народного, истинно белорусского духа. С другой стороны, метафора "государства", невозможная для дореволюционного крестьянина, показывает: мы имеем дело с принципиально иным, нежели крестьянский, типом приобщения к Родине – с гражданской идентичностью.

Этноним и этнический миф в этничности советского белоруса

Помимо "этнических априори" – времени и пространства, а также особой картины мира в самосознании человека существуют две структуры, благодаря которым он считает себя этнофором. Это этноним и этнический миф.

Этноним

У традиционного белоруса (во всяком случае, в массе) этноним не был выработан. Это легко объяснимо. Там, где главную роль играет "тутэйшасць", т.е. локально-местное самоопределение, не может быть общенародного самосознания: для него просто нет фундамента. Самоназвание "мужык" и тот факт, что жители окрестных деревень тоже называются "мужыкамi", говорит о том, что в тот время народ самоидентифицировался не на этническом, а на социально-стратовом (сословном) фундаменте: на фоне панов, горожан, священников и т.д. "мужыки" выступают как особый народ, но в любом случае речь идет не об этносе, а о демосе (трудовой массе).