|
Здесь важно следующее. Во-первых, Баба падка на сладкие слова ("песни" Шатана), которым в законном союзе нет места в силу "тихости" (сдержанности, немногословности, застенчивости) Мужика. Во-вторых, мы встречаем уже знакомую формулировку, хоть и в новом контексте: Бабе нужна "пачвера", "не такая, як людзі". (Вероятно, потому же в ряде сказок жена изменяет даже королевичу – причем с хромым шорником). От этого тяготения к "не-люцкаму" проистекает целый "список" порочных пристрастий Бабы: приверженность новому, не освященному правилом "як усе"; вера в слова, а не в дела (легковерие, глупость, недальновидность); сладость запретного плода и т.д. А ведь установка "не як усе" и, тем более – "не по-люцку" в сказке всегда связана с нечистым началом. В свете этого не удивительно представление, что под юбкой у Бабы прячется Черт: "людзі ўсё выганяюць яго адтуль ожагам, да не могуць выперці" [191, с. 86]. Этим же объясняется популярный сюжет о порочных сношениях Бабы с Попом. Баба и Черт: кто кого? Итак, связь Бабы с нечистым подводит нас к антитезе "Баба – Люди". Нет, разумеется, человеческое содержание Бабы не подвергается сомнению: но вследствие поверхностности, необходимости в новизне, неумения противостоять соблазну, эмоциональности, а главное – любопытству она легче, чем рассудительный Мужик, идет на контакт с "не-людьми". Значительную роль здесь играет желание перестраховаться перед неожиданностями (что заставляет Бабу "ставить свечку" и Богу, и черту), но расчет этот оправдывается не часто: здравый смысл – не самая сильная сторона Бабы. Поскольку ею руководит неукротимая жадность, она не может просчитать последствий своих действий и частенько проигрывает. Однако у нее есть и "козырь" – невероятная хитрость, благодаря которой она нередко перебарывает Черта: здесь сталкиваются два достойных противника. Связь "Черт – Баба" в белорусских сказках является одной из наиболее устойчивых. Остановимся на сказке "У бабы чортава галава". Она вновь возвращает нас к тем временам, когда Бог со Св. Николаем и Св. Петром ходил по земле. Итак, идут они и слышат крики и проклятия. Отправляет Бог Св. Николая на помощь. И видит "Мікола" Бабу, которая трет себе лицо песком и хвощом и сетует на свою непривлекательность. Бог позволяет святому помочь несчастной женщине. Правда, она и сама толком не знает, какой красоты хочет (это очень распространенная черта женского сказочного образа: женщина никогда не знает, чего хочет). Поэтому Св. Николай делает ее лицо нестабильным, меняющимся: "меняецца кожную часіну, як на сонейку палыскуецца й меняецца гадзюка" [189, с.117]. Думается, такая мимикрия (как, впрочем, и сравнение с гадюкой) не случайна: сказочная Баба легко переходит от слез к смеху, от злости к доброте и наоборот. Возможно, это происходит оттого, что она не обладает последовательностью Мужика. Но вернемся к сказочному сюжету. — 167 —
|