Белорусы: от тутэйшых - к нации

Впрочем, бывают случаи, когда Москаль перенимает поведенческую модель Мужика: так, на исповеди, куда он попал после кражи коровы, солдат действует проверенным крестьянским манером: "Што ўкраў? – Вяроўку! – А пры вяроўцы што было? – Рогі. – А пры рагах? – Карова" [140, с. 82]. Это напоминает крестьянскую манеру "недопонимающего поведения". Вероятно, причина этого сходства в том, что в данном случае солдат противостоит не Мужику, а Попу – и на фоне "чуждости" священнослужителя теряет черты "чужого", приближаясь к крестьянину.

Тем самым образ Москаля в понимании традиционного белорусска колеблется на своеобразных весах: от "не-нашего" к "нашему". В ситуациях, когда объектом обмана является Мужик, наиболее выпячиваются элементы различия, тогда как в случаях противостояния Пану или Попу на поверхность выходит дремавшие до сего момента черты сходства крестьянина и солдата.

Ложь как дыхание. Тем не менее, основная точка фиксации в сказках – на отличии этих персонажей, причем нередко осознание этого отличия вызывает не отрицание, а симпатию. Это верно даже для тех случаев, когда Москаль выступает заведомым хвастуном и/или лжецом. Он лжет, как дышит. В Черном море, по его словам, вода настолько черная, что не надо чистить сапоги: только сполосни – и они, как новенькие, будто вычищены наилучшей ваксой. Крестьяне реагируют на это вранье уважительным: "Бачыш, а-а-а!" [140, с. 86]. Восторженная реакция объяснима: дело здесь не в темноте Мужика, а в тяге к неведомому, несбывшемуся, которая пусть тайно, но живет в самодостаточном, оседлом крестьянине.

Порою ложь Москаля нехотя трансформируется в реальность, например, в следующем сюжете. Старуха, у которой квартирует Москаль, впервые видит порох и интересуется, что это такое. Насмешник-Москаль объясняет, что это икра, откуда вылупляются солдаты. Бабка решает на корню извести "москальскую икру" и бросает ее в печь. Следует взрыв. Опешившая старуха делает напрашивающийся вывод: "У ікры шчэ салдатня, а дывысь, што вырабляе!" [140, с. 82]. Даже в этой сказке, где бабка относится к Москалю отрицательно, подтверждается не просто его правота, но и всесилие. Можно, конечно, трактовать эту сказку как еще одно подтверждение традиционного фатализма (война нескончаема, солдат-прощелыг никак не изведешь, и т.д.). Но думается, сердцевина сказки глубже. Это неунывающий строй самого характера Москаля, юмор и находчивость, которые обеспечивают ему победу как над врагом, так и над неверием, причем, порой и против его воли.

Неуязвимый плут. Плутовство, озорство, позерство, являющиеся стержневой характеристикой Москаля, "срабатывают" даже без его прямого вмешательства, а то и вопреки ему. Фигурально выражаясь, над Москалем витает ореол неуязвимости, вероятно, данный ему фактом военной службы (недаром именно "службой" часто величают Москаля крестьяне). Эта неуязвимость связана с маргинальностью Москаля –вспомним выбор между раем и адом, который осуществляет солдат. Только тот, кто является гостем в мире людей (не случайно Москаль – прохожий, в крайнем случае недолгий постоялец), может так смело обращаться с этим миром и даже – с другими мирами. И потому именно Москаль побеждает Смерть, спрятав ее в рожке от табака ("Маскаль і смерць").