|
Паны "золотого века". Однако в белорусских сказках хоть и редко, но встречается более или менее позитивный образ Пана. Чаще всего это Пан прошлого. Это связано с сакральностью "золотого века", свойственной любой традиционной культуре. Поскольку образ прошлого священен, и населявшие его люди по определению более совершенны, чем современники, постольку и паны прошлого обретают более позитивные характеристики, чем хорошо и печально знакомый реальный Пан. Вот этих-то мифологизированных панов Мужик иногда и сравнивает с "бацькамі". Так, в сказке "Пану навука" мы встречаем такой экскурс в прошлое: "калі трапляўся добры пан, было так добрэ... што не трэ і паміраць. Добры пан даглядаў сваіх мужыкоў, як родны бацька" [191, с.117-118]. Его же потомок представлен уже привычным образом "античеловека": "От як трапітца такі паганы пан, та хоць лажыса і памірай – нічым яму не ўгодзіш... Ты яму годзіш, шчыро робіш, а ён табе ўсё крычыць: не так, шэльма, не так, галган, не так, пся крэў, – і есь цебе поедам, есь, зневажае, здекуецца. А чуть што – жыўцэм шкуру слупіць" [191, с.119]. В числе грехов этого пана – и избиения крестьян, и надругательства над женщинами. Эти типичные для сказки детали дополняются местными, реалистически-бытовыми черточками: так, этот конкретный Пан запретил крестьянам продавать скот "на сторону", а сам за вола платит, как за козла. Тем самым сказка развивает типичный мифологический мотив порчи мира, частным случаем которой является переход от "доброго" к "злому" Пану. Тот же мотив характерен и для других фольклорных жанров. Так, в одной из песен встречаем такие слова: "Як за старым было панам лёгка на работу: Увесь тыдзень сядзі дома, шарварка ў суботу. Цяперь за маладым панам тяжка на работу: Увесь тыдзень на паншчыне, шарварка ў суботу" [166, с. 455]. Хороший Пан – это мертвый пан. Хорош тот Пан, чья власть давно закончилась и существует лишь в устных преданиях, неподвластных корректировке. Тем не менее даже "добрый" Пан (например, Радзивил, которого народ прозвал "каханкам" за то, что именно так, с лаской, он обращался к людям) обладает сугубо панскими чертами: например, ездит "ён не па-люцку: аб лету на санях, а ўзімку на колах" [189, с.171]; царицу Екатерину встречает шестеркой запряженных в сани медведей, а снегом служит рассыпанный по всему пути сахар; на медведях же он заезжает в покои короля и т.д. Несмотря на симпатию сказочника к Радзивилу, сам факт его чудачеств ставит преграду между ним и крестьянами, что просвечивает в уже знакомом нам выражении "не па-люцку". Такая преграда рушится лишь тогда, когда пан предпочитает крестьянскую жизнь, как, например, "шчаслівы пастух", но этот образ единичен. — 146 —
|