|
Итак, Пан – самый отчетливый образ Чужого из всех персонажей белорусской социально-бытовой сказки. Его чуждость обусловливается "нечеловеческим" воспитанием (Шатан, Змей) и вследствие этого – нечеловеческими привычками и предпочтениями ("не па-люцку"). В силу этого образ Пана знаменует собой нарушение гармонического строя мира, но поскольку это нарушение происходит изначально, задолго до того, как "панство" становится социальным институтом (о чем говорит происхождение конкретных панов от некоего пред-Пана), то противостояние ему в открытой форме бессмысленно. Однако фатализм, как мы уже говорили, содержит в себе и зерно надежды: как и любое зло, "панство" изживет себя самостоятельно, в силу недоброкачественной внутренней природы (гниение змея и панов). Пан сродни нечистой силе (Черту), но даже в сравнении с нечистым проигрывает и в моральных качествах, и в метафизическом обосновании, и в чисто субъективном отношении Мужика. Этническое или социальное: что является причиной Чуждости? Следует отметить неразрывность этнической и социальной чуждости в образе Пана: его польская речь и внешний облик связаны с социальным статусом (панством). Можно даже сделать вывод о неотчетливости разделения этнического и социального в самосознании белорусского крестьянства. В образе этнических соседей эта недифференцированность прослеживается не в меньшей мере: так, Еврей часто упоминается как "ландар", "карчмар", "купец", Цыган – как "кузнец", и лишь при "вчитывании" в сказку становится ясно, что речь идет не только о профессиях, социальных ролях и статусах, но и об этнической принадлежности. Подобная недифференцированность очевидна и в самообразе – например, в понимании себя как "тутэйшых" , где этническое неотрывно от "местного", узко-териториального принципа. Мужик и Пан – кто нужнее? В наиболее явной, афористической форме противостояние Мужика и Пана прослеживается даже не в сказке, а классической "гутарке" – "Размове Данілы і Сцяпана (пра волю)". Из беседы двух мужиков становится ясна не только их позиция, но и – пусть во вторичной, "мужичьей" трактовке – позиция панов: "мужык без пана быць ніяк не можа, паб'юцца, паколюцца, сцеражы ты, Божа, над імі трэба штодзень – з кнутом стаяць над каркам, розгі каб ляжалі з возам – за хвальваркам" [205, с. 674]. В то же время Мужик четко осознает, что он без Пана обойдется с легкостью, а вот Пан без Мужика: "паскрабець чупрыну, як не стане хлеба" [там же, с. 678]. В понимании Мужика Пан не способен ни к чему, кроме как "панавать", а, как уже цитировалось, "панаваць кожын можэ" [189, с. 142]. — 141 —
|