|
Примечательны здесь два момента – любовь Пана к "нечеловеческому" (к нечеловеческой еде) и факт, что даже самый ленивый и пьющий крестьянин победит Пана смекалкой и "окольной" методой действия. Почему пьянчужка выигрывает в невидимой Пану схватке? Потому что несмотря на свою социальную несостоятельность, он человек, противостоящий античеловеку. "Нечеловечность" Пана подчеркивается его речью: "дак яны не гаварылі, як Бог даў, як гавораць ўсе людзі, а гугнявілі, шапелявілі, балбаталі ці заікаліса да цягнулі кожнае слово ці выпушчалі праз зубы да лічылі, што яно даражэй золата" [189, с. 163]. Польский компонент в образе Пана. Здесь проступает насмешка не над особенностями дикции или даже не только над высокомерием, проявляющимся в подобной манере разговора, но и над существенной компонентой речевой характеристики Пана – польским языком ("гугнявілі, шапелявілі... выпушчалі праз зубы"). "А цо повеш?"; "А по добрум цо?"; "Цо ж, мой выжэл здэх?"; "То і абора паліласен?"; "Цо ж тэрас робіць?"; "С тых час каж іх карміць вшысткім, цо ест і цо готуён до мэго стола" и т.д. – именно так зачастую выглядит речь Пана. Пан и Мужик – и в буквальном, и в переносном смысле – разговаривают на разных языках. Примечательно, что когда речь идет о "добром Пане" (что случается редко), то его речь почти всегда автоматически переводится на белорусский язык (сказки "Князь Радзівіл Коханко", "Шчаслівы пастух", "Дагадаўся" и т.д.) . Этот ход сказочника непреднамерен: здесь дает себя знать функция отделения от Чужого, исполняемая языком. Итак, речь Пана, как и пища, тоже маркирует его "нечеловеческую", то есть "не-Мужичью" природу. Античеловек. Но Пан не толькко "недочеловек и "нечеловек", он "античеловек". Античеловеческая натура Пана (здесь уместно вспомнить первичную антитезу "люди–нелюди") в ряде сказок находит глубинное обоснование. Так, по одной из "теорий", паны – это люди, которых "Шатан" на заре времен переманил на свою сторону, дав им власть над тихими и слабыми. Очевидно, сила Сатаны оказалась большей, чем доброта ангелов. В ответ на попытку небесных посредников заступиться за мужиков паны обвинили их в незнании жизни: "Над мужыком трэба стаяць з бізуном над каркам да яшчэ трымаць воз лазы за хвальваркам, бо ў мужыка такая натура, што без бізуна сьвербіць шкура" [191, с.135]. Вскользь обратим внимание на это объяснение, соответствующее всем тоталитарным самооправданиям: народ незрел, он нуждается в жестком руководстве (по тем же причинам в эпоху западного колонизаторства были популярны сравнения африканцев с детьми). — 136 —
|