Социальный статус психотерапии

историками факт, что кампанию чистки генофонда арийской расы, которая в 30-е гг. привела к изменениям законодательства и массово проводимым операциям по прерыванию беременности и искусственному бесплодию, а в 40-е гг. - к физическому уничтожению душевно больных, была инициирована не национал-социалистами, а ведущими немецкими психиатрами. Среди них были профессор психиатрии Вюрцбургского университета В. Хайде, крупнейший специалист в области эпилепсии В. Виллингер и даже обладатель нобелевский премии 1974 г. за работы в области этологии Конрад Лоренц. Всего за годы пребывания национал-социалистов у власти физическому уничтожению подверглись около 275 тыс. душевно больных людей (207, с. 18-19).

Были, разумеется, и концептуальные предпосылки. По степени вовлеченности в дискуссию на первом месте стоит, пожалуй, психоанализ, которому принадлежала почетная историческая роль ниспровергателя буржуазных сексуальных норм. Сведя эти нормы к интериоризованным запретам, угрозам и наказаниям, которым индивид подвергался в детстве родителями, Фрейд лишил их священного религиозно-нравственного ореола и неприкосновенности. В книге «Врачевание и психика» С. Цвейг описывает эмансипирующее воздействие психоанализа в начале XX в. В течение всего предшествующего столетия в сфере общественной нравственности безраздельно господствовали нормы буржуазной морали, превращенные христианством (главным образом, протестантизмом) в божьи заповеди, преступая которые человек теряет надежду на спасение. Половой вопрос находился в Европе «под карантином». Воздержание, обуздание плотских страстей рассматривалось как первейшая религиозная обязанность человека, невыполнение которой влечет за собой неизбежное суровое наказание. Неудивительно, что в этой атмосфере запретов, угроз и ханжества создавался «целыми сериями тип неврастеника, всю жизнь

влачащего в себе свои отроческие страхи в форме неизжитых задержек»
(206, с. 174). Особенно тяжелым было положение людей, «ненормально
предрасположенных» - государство считало их преступниками, психиатрическая «наука» клеймила диагнозом «морального помешательства», церковь грозила Страшным Судом. Всю жизнь должны были они прятать свою «постыдную» тайну. О том, чтобы сделать такие «тайны» предметом общественного и научного обсуждения, не могло быть и речи.

«Целое столетие, ужасающе длинное столетие, владеет Европою этот малодушный заговор "нравственного" молчания, - пишет С. Цвейг. - И вдруг это молчание нарушает один, единичный голос. Не помышляя о каком-либо перевороте, поднимается однажды с места молодой врач в кругу своих коллег и, исходя из своих исследований истерии, заводит речь о расстройствах и задержках наших инстинктов и о возможности их высвобождения» (206, с. 175).