Социальный статус психотерапии

Похоже, в фундаменте психиатрического законодательства мы снова обнаруживаем концепцию criminal и moral insanity, провозглашающую

преступное поведение симптомом психической болезни. Комментарий к 23-ей статье Закона, оговаривающей психиатрическое освидетельствование без согласия пациента, не оставляет в этом никаких сомнений: «Допущение недобровольного освидетельствования на основании лишь предположения о наличии психического расстройства с определенными качествами связано с необходимостью не допустить тех последствий неоказания психиатрической помощи, которые могут наступать в случаях, предусмотренных в пунктах "а", "б" и "в"»[46]. Эти последствия более опасны для общества, чем освидетельствование того или иного лица без достаточных оснований, которое не приводит к существенному ущемлению прав личности» (Курсив мой. - Е. Р., там же, с. 159). Возможные в результате такого освидетельствования принудительное стационирование и «лечение» описанными выше способами, признание недееспособности и назначение опекунства, влекущие за собой поражение в основных человеческих и гражданских правах, квалифицируются как «несущественный ущерб правам личности». Тем самым утверждается приоритет общественного интереса (который в чистом неполитизированном виде является лишь культивированным концепцией criminal и moral insanity архаичным страхом безумия) перед интересами человеческой личности. Но это входит в противоречие, прежде всего, с этическими нормами медицины: во-первых, потому, что клятва Гиппократа, обязывает врача действовать исключительно в

интересах пациента (а не общества, государства, кесаря, бога и т. п.), и, во-вторых, поскольку врача вынуждают выходить за пределы собственной компетенции - предметом его профессиональной деятельности является поддержание жизни организма, на него же возлагается ответственность за социальное (и асоциальное) поведение человека. Даже если формально решение о стационировании в недобровольном порядке выносит суд, ответственность за это все равно лежит на враче. Ведь установление социальной опасности душевнобольного базируется на психиатрической концепции criminal и moral insanity; суд лишь удостоверяет соответствие ей отдельного случая.

Вместе с тем, ограничение гражданских прав человека вплоть до его принудительной изоляции на основании лишь возможности совершения им противоправных действий, которая к тому же определяется, исходя из представлений на сей счет медицинской психиатрии - дисциплины, весьма далекой не только от юриспруденции, но вообще от гуманитарного знания, очевидным образом нарушает важнейший принцип демократического правосудия - презумпцию невиновности. Поскольку же, с одной стороны, в качестве потенциальных причин criminal insanity психиатрией рассматривается огромное множество биологических аномалий (любые поражения мозга, нарушения гормонального баланса, инфекционные болезни и т. д.), а, с другой, - диагностика психических расстройств базируется на весьма расплывчатых дескрипциях аномального поведения, практически любого человека можно подвергнуть недобровольной госпитализации по критерию социальной опасности, причем в строгом соответствии с законом. Во всяком случае, препроводить по решению суда в психбольницу Монтекки или его собрата по безумию любви юного Вертера не составило бы ни малейшего труда. В официальном комментарии к 29-ой статье Закона «О психиатрической