Социальный статус психотерапии

Наивность естественной установки была высвечена методическим сомнением Картезия (de omnibus dubitandum) или, как предпочитает

именовать его Гуссерль, - феноменологическим эпохе. Заключив весь мир в скобки радикального сомнения, Декарт противопоставил ему абсолютную аподиктичность ego cogito, мыслящего субъекта. Так родилась трансцендентальная установка, которая состоит в уяснении того, что «естественному бытию мира ... в качестве самого по себе более первичного бытия предшествует бытие чистого ego и его cogitationes» (67, с. 77). Сознание, т. е. образы, акты мышления, смыслы и т. п., не просто более достоверная, но единственно достоверная реальность для познающего субъекта, поскольку не существует никаких доказательств существования объективного мира. В самом деле, сравнивая идеи с «фактами» (наблюдениями, «протокольными предложениями») эмпирик полагает, что устанавливает их соответствие действительности, но сопоставляет-то он их не с материальными вещами, а с их образами в собственном сознании. Одна субъективная идея, сравнивается, таким образом, с другой субъективной идеей, которая наивно принимается за объективный факт.

Трансцендентальный поворот, коль скоро он совершен со всей радикальностью, не совместим с аристотелевским принципом корреспонденции в любой его разновидности - от простого сопоставления слов и вещей до процедуры верификации. Все это «выносится за скобки» вместе с уверенностью в объективности «предданного мира». «Я не могу жить, мыслить и действовать, - пишет Гуссерль, - не могу познавать в опыте, оценивать такой мир, который не имеет смысла и значимости во мне самом и из меня самого» (там же, с. 78). В области эпистемологии этот «поворот» выражается в том, что вопрос о соответствии объективному положению заменяется проблемой генезиса идей в сознании.

Таким образом, трансцендентальная установка позволяет позитивному исследователю человека отказаться как от принципа

98

«метафизической» каузальности, т. е. от необходимости поиска субстанциального основания изучаемых явлений, так и от методической зависимости от «факта» (эмпирической каузальности). Причем его теоретической опорой становится не иррационалистический интуитивизм, а основанная на аналитике разума, апеллирующая к строгой научности философия. Факт теряет свою удостоверяющую «бытийную значимость», настоящим предметом изучения становится «интенциональное переживание», «созерцание» феноменов. Теперь позитивный исследователь свободен описывать такие переживания, «сознательно» отказываясь от «заранее сформулированных гипотез», полагаясь на субъективное восприятие их значений, и не опасаться упреков в ненаучности.