Социальный статус психотерапии

Новая ситуация поставила на повестку дня вопрос о контроле качества психотерапевтической деятельности и обострила противоречие между ее профессиональным обособлением и проникновением в медицинскую систему западных стран. Если в первой половине XX столетия психотерапевтическая практика за редкими исключениями[6] осуществлялась врачами, то с приходом в нее бихевиористов и развитием специализированного образования, широкий доступ к ней получили психологи, а позже философы, теологи, социальные работники. Оплачивалась же психотерапевтическая помощь, главным образом, - психоаналитическая и поведенческая, - медицинскими страховыми обществами и больничными кассами, что, естественно, затрагивало интересы врачей-психиатров и вызывало их противодействие. Необходимость доказать эффективность психотерапии, с одной стороны, и рост числа терапевтических направлений, поставивший под вопрос ее профессиональную идентичность, - с другой, и обусловили интерес ученых разных стран к проблеме предмета, задач и методов психотерапии в середине XX в.

Поводом к началу психотерапевтических исследований стала статья одного из основателей бихевиоральной терапии X. Айзенка «Эффективность психотерапии: оценка» (1952). В ней на основании сопоставления данных о выздоровлении пациентов и спонтанной ремиссии известный британский психолог-клиницист утверждал, что две трети страдающих эмоциональными расстройствами людей избавляются от них без всякого лечения в течение двух лет (глубинная психотерапия требует, как правило, гораздо больше времени), а 90% пациентов выздоравливают через четыре года (241). Фактически Айзенк обвинил психотерапевтов в шарлатанстве, пусть и не выходящем за рамки закона. Стоит ли удивляться тому, что десятки исследователей - как практиков, так и академических психологов, сочли для себя делом чести опровергнуть его выводы. В результате были выстроены две линии обороны, две не только различные, но и противоположные системы аргументации.

Самое простое решение проблемы, состояло, казалось, в том, чтобы руководствуясь традиционными методами, принятыми на вооружение еще немецкими основателями психологии, доказать научность и терапевтическую эффективность психоанализа эмпирически, тем более, что на этот путь указывали и некоторые работы самого Фрейда[7]. Так, например, описывая в статье «Влечения и их судьба» (1915) метод научного обоснования понятий психоанализа, Фрейд фактически

предвосхитил гипотетико-дедуктивную процедуру верификации. Начало научной деятельности, писал он, предполагает обработку эмпирического материала с помощью «отвлеченных идей», которые, конечно же, условны, но выбираются не произвольно, а исходя из обоснованных предположений о сути изучаемых явлений. И лишь после того, как вся область этих явлений обстоятельно исследована, возникает возможность «точно определить ее научные основные понятия и последовательно так изменять их, чтобы можно было применять их в большом объеме и освободить их вполне от противоречий» (190, с. 117-118).