Для того чтобы избежать гомосексуального переноса, приходится приносить в жертву интенсивность самого переноса, который иногда является условием успешного лечения. Тем самым подвергается риску общий эффект лечения. В обсуждаемом случае в этом вопросе оказался возможным идеальный компромисс за счет косвенного контакта с Фрейдом благодаря первому анализу. Для этого пациента анализ был связан прежде всего с Фрейдом. При этом как будто было вполне достаточно отцовского влияния, чтобы быть эффективным, без добавки, которая, вероятно, могла бы оказаться фатальной для лечения. Достаточно посмотреть на всю историю последнего анализа, чтобы убедиться, что моя роль в нем была незначительной; я всего лишь играла роль посредника между пациентом и Фрейдом.

Два момента я считаю нужным выделить особенно. Первое — это механизм излечения. Я не могу объяснить последний поворотный пункт, отмеченный сном с иконами (с. 264). Я могу приписать изменение только тому факту, что пациент наконец окончательно пережил свои реакции на отца и тем самым был способен отбросить их. Способы аналитической терапии двояки: первый — это делать осознаваемыми до сих пор неосознаваемые реакции; второй — проработка (durcharbeiten) этих реакций.

Второй момент касается изначальной бисексуальности этого пациента, видимо, по причине его болезни. У его мужественности всегда был нормальный выход; с другой стороны, его женственность по необходимости подвергалась подавлению. Но эта женственность, видимо, была конституционально настолько сильна, что нормальный Эдипов комплекс оказался в своем развитии принесенным в жертч»-- мтативному Эдипову комплексу. Развитие сильного позитивного Эдипова комплекса было бы свидетельством гораздо большего здоровья, чем обладал пациент. Излишне говорить, что преувеличенный позитивный Эдипов комплекс часто скрывает свою противоположность. С другой стороны, даже эта реакция предполагает большее биологическое здоровье, чем у нашего пациента.

Будет ли пациент, который здоров уже полтора года, оставаться таковым, невозможно утверждать наверняка. Я склонна полагать, что его здоровье в большой мере зависит от той степени сублимации, на которую он окажется способен6 .

Часть III.Человек-Волк в поздние годы жизни (Мюриел Гардинер)

Встречи с Человеком-Волком

(1938-1949)

Ранней весной 1938 года, вскоре после захвата нацистами Австрии, на одной из шумных венских улиц я лицом к лицу столкнулась с Человеком-Волком. Вместо того чтобы поздороваться в своей обычной вежливой и церемонной манере, он, плача и заламывая руки, обрушил на меня поток слов, в котором с трудом можно было что-то разобрать. Опасаясь, что его поведение покажется для окружающих подозрительным (а в то время это было не только нежелательным, но и опасным), я пригласила его ко мне домой, где мы могли бы спокойно поговорить. Когда мы проходили через вестибюль нашего многоквартирного дома, привратник, привлеченный его возбужденным, почти переходящим в крик голосом, проводил нас подозрительным взглядом.