|
1945 год. Война закончилась. Австрия и Соединенные Штаты вновь восстановили между собой отношения - и на этот раз уже! без бомб и оружия Вернувшись в Вену с восточного фронта,! Албин написал мне одно из тех длинных и мучительных писем| 1945 года, в которых рассказал, кто из общих друзей умер, кто! остался в живых Он видел и Человека-Волка и нашел его в довольно хорошей физической форме; казалось, лишения военных лет улучшили и его психическое здоровье. Я невольно вспомнила «Дополнение» к работе «Из истории одного детского невроза» Фрейда, написанное в 1923 году. В нем содержится комментарий относительно духовного и психологического состояния Человека-Волка после первой мировой войны: «С тех пор пациент чувствовал себя нормально и вел себя обычным образом, несмотря на то, что война лишила его дома, собственности и всех семейных связей. Возможно, именно эти несчастья, удовлетворив его чувство вины, внесли свой вклад в восстановление его здоровья». Вскоре письма стали приходить от самого Человека-Волка; я ответила ему и отправила посылку. Его жизнь почти не изменилась. Он по-прежнему работал в страховой компании и содержал жившую с ним престарелую мать. Как следовало из его писем, он научился спокойно воспринимать все, что выпадало на его долю, и снова находился в хороших взаимоотношениях с окружавшим миром, хотя практически ничто в этом мире не могло сделать его счастливым. Первое же письмо, полученное км из Америки, нанесло ему новый удар: в нем сообщалось о неожиданной, преждевременной кончине Рут Мак Брюнсвик. Возрождением и радостью, сублимацией, с которой доктор Брюнсвик связывала надежды на полное выздоровление Человека-Волка, была живопись, однако судороги в его правой руке долгое время делали это физически невозможным. Он обвинял судьбу в том, что она нанесла ему именно этот удар, а также размышлял о возможной связи своих симптомов с ощущаемой им потребностью заниматься самобичеванием. Он написал несколько статей о философских проблемах и об искусстве, рассматривая их с психоаналитической точки зрения. Занимался этим с большим интересом, а также в надежде заработать немного денег. Его письма ко мне, написанные на превосходном немецком языке, свидетельствовали о незаурядном интеллекте, способности ясно выражать свои мысли и о чувстве юмора, которое прежде я недооценивала. В них он точно описывал свою работу, состояние здоровья, а также рассказывал о небольших событиях в монотонной рутине его повседневной жизни. Гораздо больше, чем прежде, он проявлял чисто человеческий интерес ко мне, моей работе, моей подрастающей дочери, которую он знал еще маленьким ребенком. Он интересовался ее учебой, увлечениями, интересами, а когда я написала ему о ее большой привязанности к животным и их изучению, он поздравил ее такими словами: «Что может быть Д'-лойнее для молодой личности, чем любовь к природе и понимание естественной науки, особенно животных! Когда я был ребенком, животные также играли большую роль в моей жизни. В моем случае это были волки». — 223 —
|