Семинары книга 20. Еще

Имея дело с бесконечным множеством, вы не сможете уже утверждать, будто не-все предполагает существование чего-то такого, что возникает как результат противоречия, отрицания. Вы можете, в лучшем случае, постулировать его как существование, лишенное определенности. Однако благодаря ветви математической логики, именующей себя интуиционистской, известно: для того, чтобы утверждать «он существует», необходимо прежде, чтобы мы могли его сконструировать, то есть суметь найти, где это существова­ние располагается.

Именно на это я опираюсь, когда провожу то размежева­ние, что позволяет мне постулировать существование, пре­красно описанное Реканати как эксцентричное по отноше­нию к истине. Неопределенность зависает между Zх и Zх, между существованием, которое обнаруживает себя, себя утверждая, и Женщиной, поскольку она не обнаруживает себя, что как раз и подтверждает случай Регины.

В заключение задам вам, по своему обыкновению, не­большую загадку. Если вам случится перечесть текст, опуб­ликованный мной под заглавием Фрейдова вещь, знайте: речь в ней идет о том, что есть только один способ напи­сать слово Женщина, не зачеркивая определенный артикль — сделать это на уровне, где женщина — это истина. Вот по­чему говорить о ней можно только недоговаривая.

124

Жак Лакан

Ещё: глава VIII

Статью, котрая лежит в основе доклада Жана-Клода Мильнера, можно найти в его книге Лингвистические аргу­менты, стр. 179-217, Париж, 1973.

125

Жак Лакан

Ещё: глава IX

IX

БАРОККО

Где говорят, там наслаждаются и ничего не знают.

Я думаю о вас. Это не значит, что я вас думаю.

Кто-нибудь из присутствующих помнит, наверное, что я предположил когда-то существование языка, где говори­лось бы ялюблю о вас — такой язык куда лучше нашего отве­чал бы косвенному характеру посягательства, именуемого любовью.

Сказать я о вас думаю уже само по себе значит возразить всему тому, что в рамках определенного представления о науке — не той, что существует всего несколько столетий, а той, что была сформирована в каком-то смысле уже при Аристотеле — можно было бы назвать гуманитарными дис­циплинами. Откуда следует, что нужно спросить себя, каким путем должна следовать современная наука, наука нашего времени, опираясь на то новое, что дал ей аналитический дискурс.

Иными словами, я начинаю с того, что формулирую то, из чего мы исходим. Исходим мы из того нового, что принес аналитический дискурс — из бессознательного. Вот почему я перво-наперво предложу вам несколько отшлифованных, несколько сжатых, формул, касающихся того, что представ­ляет собой бессознательное с точки зрения современной науки. В результате чего неизбежно возникает вопрос — ка­ким образом, после всего, что нам теперь известно о бессо­знательном, наука вообще возможна?