Семинары книга 20. Еще

Маркс и Ленин, Фрейд и Лакан, не образуют в бытии пар. И лишь благодаря букве, найденной ими в Другом, следуют они, как существа, наделенные знанием, в предполагаемом Другом парами. Новизна их знания заключается в том, что оно не предполагает больше, будто Другой о нем что-то зна­ет — Другой, конечно, а не то существо, разумеется, что са­моотверженно, ценой собственного бытия, ценой для каж­дого не столь уж малой, хотя и не слишком большой, как раз и обратило Другого в букву, чтобы высказать истину.

В отношении этих ставших для нас буквой существ я хочу вам кое-что по секрету поведать. Что бы вам о них, к примеру, о Ленине, ни рассказывали, я не думаю, чтобы в жизни их было много любви, ненависти, или ненавлюб-ленности. И нечего кивать на госпожу Фрейд. На этот счет

117

Жак Лакан

Ещё: глава VIII

у меня есть свидетельство Юнга. Он говорил правду. В этом, пожалуй, его беда — он только правду и говорил.

Уделом существ, ставших отбросами бытия, является, скорее, презрение. Это существа, если можно так в шутку выразиться, уцененные. В наше время, в эпоху супермарке­тов, продуктам, даже по части бытия, не худо знать цену.

Беда в том, что Другой, место, ничего не знает. Если Бог ничего — ничего из того что происходит — не знает, то Его нельзя больше ненавидеть. Раньше, когда можно было Его ненавидеть, можно было, поскольку Он не платил нам не­навистью, рассчитывать, что Он нас любит. Что, впрочем, никогда было не очевидно, как ни силились многие в это верить.

В заключение того, что я имел смелость здесь высказать, мне хочется предложить вашему вниманию одну мысль, которая пришла мне недавно в голову и некоторое время меня занимала. Нам говорят обычно, что Христос постра­дал, чтобы спасти человечество — так вот, мне представля­ется, что речь шла скорее о том, чтобы спасти Бога, чтобы оживить, актуализировать в людях ту ненависть к Нему, ко­торая начало было, и не случайно, в них угасать.

Вот почему вменять человеческому существу бессозна­тельное было, на мой взгляд, актом милосердия, порази­тельного милосердия. Да, субъекты — они, конечно же, зна­ют. Но знают, как-никак, далеко не всё. И только Другой, на этом фоне, не знает решительно ничего. Именно Другой, чей удел в этом не-всем не-знать-решительно-ничего, и воплощает собою это не-все.

Но тогда удобно оказывается возложить на него ответ­ственность за то, что в анализе становится явным, хотя ник­то этого продолжает не замечать. А именно: если либидо бывает только мужским, то дорогая женщина лишь с муж­ской стороны, то есть оттуда, откуда видит ее мужчина, и представляется цельной, всей — только с этой точки зрения и может она, родимая, обладать бессознательным.