Семинары книга 20. Еще

подобие а

Я был бы рад, если бы вы на то, что я говорю, как-то реа­гировали, даже возражали.

В прошлый раз я покинул аудиторию обеспокоенным, чтобы не сказать больше. Перечтя сказанное, я нашел его вполне приемлемым — на моем языке это значит, что я со­бою вполне доволен. Я был бы не против, однако, если бы кто-нибудь дал мне понять, что он хоть что-нибудь понял. Стоит руке подняться, и я тут же этой руке, так сказать, пре­доставлю слово.

Я вижу, желающих нет. Видно, придется мне продол­жать.

1

То, что я охотно назвал бы сегодня ненавлюбленностъю, именно психонализ сумел впервые выпукло очертить в ка­честве привилегированной зоны своего опыта. Это стало

108

Жак Лакан

Ещё: глава VIII

с его стороны демонстрацией доброй воли. Найди он для него более удачный термин, чем выморочная амбивалент­ность, кто знает, быть может в эпоху своего возникновения он смог бы получить более значительный резонанс. А мо­жет быть, то была с его стороны просто скромность.

В прошлый раз я заметил, что Фрейд не случайно берет на вооружение изречение Эмпедокла, гласящее, что Бог, должно быть, из всех существ самое невежественное, ибо Он не знает ненависти. Проблема любви связывается тем самым с проблемой знания. Я добавил также, что христиане обратили это отсутствие в Боге ненависти в признак любви. Если это веками поддерживаемое представление оказалось обманчивым и нам сегодня приходится вновь обратиться к функции знания, то дело, может быть, как раз в том, что в нем не было места ненависти.

Говорить об этом действительно, похоже, не слишком приятно. Вот почему я закончил лекцию фразой: Молено сказать, таким образом, что чем больше мужнина припи­сывает женщине того, что позволяет ее путать с Богом, то есть с тем, чем она наслаждается, — вспомните схему, которую я дал вам на прошлом занятии — тем меньше его ненависть, и одновременно тем меньше он есть, то есть, в данной ситуации, тем меньше он любит. Мне жаль было ставить на этом точку, но это, тем не менее, чистая правда. Вот почему сегодня мне вновь хочется вернуться к тому, что позволяет, на первый взгляд, спутать между собой истинное и реальное.

Истинное нацелено на реальное — это высказывание представляет собой плод постепенного развенчания мно­гочисленных претензий на истину. Где бы истина ни явля­лась, где бы ни полагала она себя в качестве идеала, носите­лем которого может стать слово, достичь ее не так просто. Что касается анализа, то он, в лучшем случае, рассчитывает лишь на то, что на основе психоаналитического опыта мо­жет сформироваться об истине некоторое знание.