Маршруты движения к единству мира могут быть различными. По К. Ясперсу, возможно единство мира, но без единой централизованной власти. В основе такого маршрута может лежать идея достижения баланса интересов, согласия, юридически выражаясь — “консенсуса”. Ой, как это нелегко. Но и как это необходимо. Великая вещь — национальный суверенитет. Страшна трагедия его утраты, превращение народа, страны из независимой в зависимую, подчиненную, в колонию. Но есть и другое понятие, другая связка, не меньше чем “зависимость” — “независимость”. Есть еще и “взаимозависимость”. Видимо, в мировой политике конца XX века оно, это понятие, должно стоять в центре. Мы все взаимозависимы. Даже самые, самые. Даже вполне самодостаточные. Даже те, у которых есть все свое. Территория, история, недра, люди, интеллект. Все равно автаркия сегодня невозможна. Ни в Австралии, ни в Европе, ни в Азии, ни в Испании — нигде. И мы, в России, переживающей чудовищный зигзаг в своем историческом бытии, но имеющей “все” — не можем замкнуться “в себе”. Для изоляционизма сейчас нет никаких оснований. Стратегия одна — протягивай другим руку. Жди ответной руки. И смотри, чтобы твою руку не “оттяпали”. Это тоже надо. Ибо мир еще далек от благообразности. Но руку протягивать надо. Контакты, обмены, торговля” взаимодействие... Есть и другой маршрут — имперский. Создание то ли военной силой, то ли угрозой ее применения, то ли экономическим нажимом, политическими угрозами — но вести путь к мировому правительству. И упование на то, что главные рычаги в этом “мировом правительстве” будут принадлежать не коалиции, не распределяться паритетно, а быть в руках одной державы. Упоенные своим сегодняшним монополизмом некоторые политики США надеются, что такая роль уготована их стране. Не исключено оживление подобных настроений и в европейских государствах. А если учесть, что в начале XXI века в разряд великих держав (не только по количеству населения, но и по научно-промышленному оснащению) выйдут вслед за Японией, такие страны, как Китай, Индонезия, может быть, Бразилия и т. д., то, кто его знает, и там могут возникнуть имперские устремления. Это опасные настроения. Это страшный путь. Это маршрут бед. В христианском мире есть образ Троицы. Это великая святыня. Великая Тайна. Она характерна неслиянностью и нераздельностью образующих ее ипостасей. Может быть, можно достигнуть и в политическом облике человечества этой характеристики: неслиянность и неразделимость? Как было бы хорошо. Все вместе. И никто никому не подчинен. К такому надо стремиться, к такому идеалу надо подбираться упрямо, ошибаясь, спотыкаясь, вновь возвращаясь, нащупывая новые политико-государственные формы. Их еще нет. Но лучшие юридические и политические умы человечества должны их искать. И найти. Иначе будут продолжаться вековые распри и раздоры. Некоторые политологи считают, что калейдоскопичный политический пейзаж мира будет все более и более пестрым. Говорят, что отношения России и Америки идут по течению к водопаду. И не исключено, что где-то в 1997, а может быть, годом, другим позже они подвергнуться новому серьезному испытанию. И это породит серьезный сдвиг в мировом балансе политических сил. США и Россия вроде бы перестали быть идеолого-политическими врагами, а следовательно (должно так быть), и военно-стратегическими противниками. Но стать друзьями и союзниками как-то не получается. Туго и со скрипом. Декларации на этот счет есть, звонкие заявления тоже. Да вот реальных дел маловато. Эра после “холодной войны” грозит превратиться в полосу “холодного мира”. — 193 —
|