В зеркале философии

Антропоморфная природа и космический человек как две ипостаси божьего промысла — такое понима­ние человечества было присуще европейскому средне­вековью. Конечно, самостоятельного статуса оно в теологизированном сознании тех времен не имело, а рассматривалось, говоря современным языком, лишь как испытательный полигон божьей милости. Энцик­лопедизм и всепроникающий символизм Средневековья определяют то, что символически понимались и Все­ленная и Человечество с его историей. Бонавентура, Альберт Великий, Дунс Скотт, Фома Аквинский пред­ложили свои грандиозные теологические синтезы, в которых представлен духовный образ времени и по­нимание Человечества.

Новые штрихи в осмысление проблемы единого Че­ловечества внесла эпоха Возрождения. Она потому-то так и названа, что породила многое дошедшее до на­ших дней, в том числе и интеллектуальный интерес к реальному Человечеству и живому человеку. Уже в сочинениях Николая Кузанского, ставшего предшественником новых идей, традиционные положения о человеке как “микрокосме” предстают в ином свете. Выступая против ортодоксального богословского те­зиса о разорванности Природы и Человека, Кузанский, хотя и в привычных схоластических терминах, но восстанавливает свойственный лучшим традициям античности образ человека как “второго бога”, слито­го с миром. Иерархическая закрепленность онтологи­ческого статуса человечества разрушается, и оно по­лагается динамичной неотъемлемой частью всей Вселенной.

И не случайно первые гуманисты той эпохи — Лоренцо Балла, Пико делла Мирандола, рассматривали идеи Кузанца о свободном и благородном человеке как одну из теоретических предпосылок своих гуманисти­ческих представлений. Тезис Кузанца о том, что че­ловеческая природа — такова, что, будучи возведена в соединение с максимальностью, становится полно­той всех всеобщих и отдельных совершенств таким образом, что в человечестве все возведено в высшую степень, звучит достаточно сильно. Он как бы предва­ряет те философские и поэтические гимны в честь человека, которыми так богата эпоха Ренессанса.

В соответствии с духовной доминантой своего вре­мени Кузанский использует образ Христа для возве­личивания Человечества. Отечественные исследовате­ли (3. А. Тажуризина, 1972 г.) отмечали, что он превращает понятие Христа в общее понятие челове­чества. Тенденция к отождествлению образов Иисуса и Человечества позволила Кузанскому при анализе микрокосма сместить акценты с идеи сотворенности человека на идею его творческой активности. Чело­век в его трактовке не столько творение, сколько тво­рец, в этом он видит его уподобление богу.