В зеркале философии

Утверждая связь человека с природой, благотвор­ное значение их единства, мыслители того времени пытались, наряду с этим, найти и то специфическое, что делает человечество, род людей явлением особым во всей структуре бытия. Вопрос о человеческой сущ­ности, о природе человека обретает более строгую фор­му собственно философского вопроса. Разумность, ак­тивность, свобода как атрибуты человека И человечества подвергались тогда обстоятельному рассмотрению. Ф. Энгельс резонно отмечал, что восемнадцатый век был веком объединения, собирания человечества из состояния раздробления и разъединения. Это был пред­последний шаг на пути к самопознанию и самоосво­бождению человечества. Посетуем на то, что уж слишком оптимистичны были его надежды на “само­освобождение человечества”. История оказалась более грозной и извилистой, чем представлялось в те годы.

Но нельзя не согласиться с тем, что тогда пробле­ма человека (родового и индивидуального) явственно утверждается как центральная проблема философской мысли.

Этот процесс наглядно выявляется у деятелей фран­цузского и американского Просвещения, у всей той блестящей плеяды мыслителей, которую принято на­зывать материалистами XVIII века. Сторонники и по­борники идеи о единой человеческой природе, они не­мало сделали для того, чтобы теоретически выделить те характеристики, которые имманентны этой приро­де, одинаковой для всех стран и эпох. Человеческая Природа была истолкована ими как своего рода “программа”, заданная естественной Природой и имеющая всеобщее значение для всех людей.

Дальнейшая эволюция воззрений на родового че­ловека связана с немецкой классической философией. Уже в сочинениях Канта широко используется поня­тие о “роде человеческом”. Историю человечества он полагает как развертывающиеся во времени челове­ческие действия, как история движения из царства природы в состояние свободы. Особое внимание им уделено появлению родового самосознания, в чем-то соотносящегося с понятием о личном достоинстве.

В “Критике практического разума” Кант вырази­тельно замечает, что человек не так уж свят, но чело­вечество в его лице должно быть для него святым. Это заявление поразительно и пронзительно. Оно как никакое другое говорит о том, какое значение прида­вал кенигсбергский мыслитель Роду людей. Он пи­шет о человечестве как цели самой по себе, его досто­инстве как разумном естестве, о конечной, цели человечества как морально добром. В каждом челове­ке, в его личном бытии представлено человечество. И это налагает на каждого высокую ответственность, ут­верждает его долг. Мы можем судить об индивидах, по Канту, не по эмпирическому знанию, которое мы имеем о человеке, каков он есть, а по рациональному знанию о нем, каким он должен быть сообразно с идеей о человечестве.