В зеркале философии

Впоследствии во всей своей разветвленной системе Гегель многократно обращается к родовому субъекту. Об этом у него идет речь при анализе философии ис­тории, где рассматривается развитие человечества. Об этом же идет речь и при использовании понятия “народный дух” в его величественной попытке охаракте­ризовать всемирную историю как целое и определить в ней место и роль отдельных народов.

Давая широкими мазками картину того, как фило­софы искали “человечество”, категориально отстраи­вали его портрет, автор отчетливо видит всю непол­ноту и фрагментарность такой пробежки по векам и именам. Конечно, о каждом из упомянутых мыслите­лей можно было сказать обстоятельнее и глубже, по­казать место человечества в каждой отдельной кон­цептуальной системе и место этой системы в общем развитии философии. Однако такая задача здесь не ставилась. Она еще ждет своих исследователей. Автор лишь стремится высветить общую тенденцию, пока­зать, что от истоков философии до начала XIX столе­тия протянулась то возрождающаяся, то гаснущая, то сплошная, то пунктирная, но постоянно и неуклонно развивающаяся линия теоретического интереса к че­ловечеству как таковому, к родовому человеку.

К 30—40-м годам XIX столетия в европейской фи­лософии четко обозначились те ситуации по рассмат­риваемой проблеме, с отголосками и дальнейшими сле­дами которых мы сталкиваемся и поныне. В ту пору возникли две тенденции в решении проблемы челове­ка: индивидуалистическая, субъективистская и антро-пологоматериалистическая.

Первая была представлена С. Кьеркегором, вторая — И. Фейербахом. Оба эти направления явились концеп­туальной реакцией на гегелевский “панлогизм”: .“логи­ка есть все” — категории образуют “всеобщую” субстан­цию мира, все что есть выступало как видоизменение понятия. Отдавая должное величию Гегеля и грандиозности его систем, отметим все же в плане наших размышлений, что в его построениях подчас “общее” поглощает и даже устраняет “единичное”. Рассмотре­ние природы в оторванности от человека, полагание самой природы как “инобытия идеи”, все это в извест­ной мере умаляло те глубокие прозрения о целостнос­ти человечества, его родовом единстве, которые содер­жались в трудах Гегеля... Подчас “всеобщность” у Гегеля выглядела плоской абстракцией. И когда это “всеобщее” приобретало в концепции человека при­оритет перед единичным, то это принижало статус от­дельного человека, его активность и свободу.