|
ных напластований. Задача феноменолога, в целом и в частностях, определяется троякой целью: очищать^ видеть, описывать. Неважно, идет ли 'речь о предмете чувственного мира или об идеальном предмете математики или, наконец, просто о вымысле—вопрос & реальности исключается во всех случаях; феномено-лог «имеет в виду» чистую дереализованную сущность. этих предметов, которую он должен тщательно и неподдельно описать, не считаясь с их реальной гетерогенностью и несоизмеримостью. А. Ф. Лосев вспоминает любопытный эпизод из времен своих феноменологических увлечений. В разговоре с Г. Шпетом, известным гуссерлианцем, он высказал недоумение в. связи с феноменологической фетишизацией описания:. «Да ведь, чтобы описывать что-нибудь, надо прежде всего это иметь», на что Г. Шпет отреагировал в свойственной ему колючей манере: «Да! По всему видно,. что Вам совершенно цечего описывать»13. Разумеется,. феноменология всячески оговаривает эту свою тенденцию, предупреждая, что она не имеет ничего общего со скандальным скептицизмом, сомневающимся в существовании внешнего мира, и что на нее никоим образом не распространяется зловещая шутка Свифта, который, пригласив однажды в гости епископа и философа Беркли, не отворил ему двери (шел сильный дождь) и предложил проникнуть в дом' сквозь запертую дверь. Речь идет не о скепсисе, а об исключении вопроса о существовании, как не имеющего отношения к исследованию сущности вещей. Между прочим, именно здесь, как нам кажется, следовало бы искать еще одну причину возникновения экзистенциализма из недр феноменологии; оставленное без присмотра «существование» спровоцировало необходимость «философии существования», и вовсе не удивительно, что, оторванное от «сущности», это «существование» должно было описываться в терминах «заброшенности», «абсурда» и «тошноты». Дереализация сознания, осуществляемая Гуссерлем с целью достижения абсолютной имманентности рефлексии, не могла не сказаться ответными реакциями и в самой структуре конститутивной феноменологии. Наиболее тяжким последствием стала для фено- !э Из послесловия А. Ф. Лосева к книге: А. Хюбшер, Мыслители нашего времени, М., 1962, ее. 337—338. 186 менологии проблема интерсубъективности, или вопрос о существовании чужих «Я». Этой теме Гуссерль посвятил интереснейшие страницы, где почти апоретическая ситуация безысходности сочетается с мастерской реф-.лексией, испытующей возможности преодоления ту-лика. Солипсизм становится здесь «трансцендентальным солипсизмом», который подвергается затем особого рода «интерсубъективной редукции», позволяющей путем «вчувствования» заключать к чужим «Я». но при всем этом фундаментом рефлексии служит старая добрая метафизика «предустановленной гармонии», которой по непонятным причинам удалось избежать ^заключения в скобки». — 129 —
|