Феномен человека - вчера и завтра

Споры и диспуты между сторонниками патриарха Никона и последователями протопопа Аввакума отнюдь не были чисто теоретическими упражнениями, они повлекли за собой реальные трагические последствия - массовые самосожжения. Староверы не только шли на плаху, но и принимали “огненное крещение” -самосожжение, т.е. мученический венец во имя “старой веры”, что было для них единственным способом спасти свою душу. Существовало несколько объяснений феномена самосожжения раскольников - одни считали, что это вызвано репрессивными действиями правительства, другие усматривали причину в ожидании конца мира, повлекшем за собой манию самоубийств, третьи толковали самосожжение как оригинальную форму религиозного умопомешательства. Мы согласны с мнением известного историка русской церкви Н.М. Никольского, который считает эти объяснения несостоятельными [36]. Ведь самосожжение не было просто актом добровольной смерти, его благословлял обычно старообрядческий пророк и, таким образом, оно выступало в качестве религиозного священнодействия.

Смысл этого священнодействия можно понять, только обратившись к основной идее крестьянской реформации, согласно которой мир представляет собой царство торжествующего зла и скверны. Мир раздвоился, с одной стороны, антихрист, с другой, гонимые им верные, чье спасение состоит в окончательном очищении от всего злого. Однако в силу того, что весь мир подвержен злой порче, верный несет в себе частицу этого зла, поэтому необходимо очиститься от греха, искупить его. Н.М. Никольский в связи с этим пишет: “Этот основной мотив, хотя и в различных вариациях, мы встречаем в самых разнообразных религиях искупления, порожденных социальными кризисами; замечатель-1 но, что почти всегда такие религии проникнуты и эсхатологическими мотивами. Эсхатологические и искупительные мотивы мы находим в позднем иудейском пророчестве, в сектах назареев, в идеологии первоначальных христиан, в анабаптистских и некоторых индепендентских толках, в дуалистических персидских и болгарских сектах. Искупительные мотивы без примеси эсхатологии мы встречаем у французских катаров, где форма очищения и искупления ближе всего подходит к той, какую избрали наши крестьянские раскольники” [37].

И если у катаров искупительный мотив в виде смерти от истощения представал в форме пассивного сопротивления и фанатизма по отношению к миру дьявола и зла [38], то у русских раскольников он осуществлялся посредством актов самосожжения. Данное искупительное священнодействие приобретало силу только в том случае, если оно совершается “своею волею”, т.е. перед нами своеобразная форма пассивного, примитивного, направленного на самого себя “изуверского” фанатизма. Самосожжения продолжались в течение нескольких десятилетий XVII в. (в них погибло около 9000 человек) и в XVIII в., особенно во времена бироновщины, причем число жертв оказалось еще больше [39]. В целом можно сказать, что религиозный фанатизм раскольничества носил двойственный характер. С одной стороны, он выражал консервативно-религиозные устремления движения раскола, с другой, способствовал его сопротивлению власти официальной церкви и феодально-крепостнического государства [40]. Понятно, что самосожжение было уделом крайних фанатиков, основная же масса приверженцев старой веры ограничивалась такой “мягкой” формой, как бегство от мира в лесные пустыни. “Вне лесов ныне царство антихристово”, — говорили бежавшие старообрядцы; само же бегство по сути своей представляло колонизацию девственных лесных чащ нижегородского Заволжья, Приуралья и Зауралья и т.д. Соответственно вырабатывался и характер старообрядца с его чертами суровости, строгости и решительности.