Чума

ется вполне определенный характер, какой и должен быть у любого рассказа

о подлинных фактах, предпринятого с добрыми чувствами, то есть с

чувствами, которые ни слишком явно плохи, ни слишком экзальтированы в

дурном театральном смысле этого слова.

Таково по крайней мере было мнение доктора Риэ, когда он читал газеты

или слушал по радио слова призыва и ободрения, которые слал зачумленному

городу мир, лежащий вовне. Одновременно с помощью, посылаемой по суше

или по воздуху, радиоволны или печатное слово каждый божий день обруши-

вали на город, отныне такой одинокий, потоки трогательных или восторжен-

ных комментариев. И всякий раз самый стиль и тон их, эпический или рито-

рический, выводил доктора из себя. Конечно, он понимал, что эти знаки

внимания вовсе не притворство. Но они могли выражать себя только на том

условном языке, которым люди пытаются выразить то, что связывает их с

человечеством. И язык этот не мог быть применим к незначительным каждод-

невным трудам, скажем, того же Грана, поскольку не мог дать представле-

ния о том, что значил Гран в разгар эпидемии.

Иной раз в полночь, среди великого молчания опустевшего ныне города,

доктор, ложась в постель для короткого сна, настраивал радиоприемник. И

из дальних уголков земли, через тысячи километров незнакомые братские

голоса пытались неуклюже выразить свою солидарность, говорили о ней, но

в то же самое время в них чувствовалось трагическое бессилие, так как не

может человек по-настоящему разделить чужое горе, которое не видит

собственными глазами. "Оран! Оран!" Напрасно призыв этот перелетал через

моря, напрасно настораживался Риэ, вскоре волна красноречия разбухала и

еще ярче подчеркивала главное различие, превращавшее Грана и оратора в

двух посторонних друг другу людей. "Оран! Да, Оран!" "Но нет, - думал

доктор, - есть только одно средство - это любить или умереть вместе. А

они чересчур далеко".

Прежде чем перейти к рассказу о кульминации чумы, когда бедствие,

собрав в кулак все свои силы, бросило их на город и окончательно им зав-

ладело, нам осталось еще рассказать о тех отчаянных, бесконечных и одно-

образных попытках, которые предпринимали отдельные люди, такие, как Рам-

бер, лишь бы вновь обрести свое счастье и отстоять от чумы ту часть са-