Чума

вроде "волшебная погода" или "феерическое освещение".

- Правильно, - подхватил Коттар. - После обеда его из дому не выта-

щишь.

Риэ спросил Грана, работает ли он вечерами для мэрии. Гран ответил -

нет, работает для себя.

- А-а, - протянул Риэ, просто чтобы сказать что-то, - ну и как, идет

дело?

- Я работаю уже много лет, значит, как-то идет... Хотя, с другой сто-

роны, особых успехов не заметно.

- А чем, в сущности, вы занимаетесь? - спросил доктор, останавлива-

ясь.

Гран, пробормотав что-то невнятное, нахлобучил на свои оттопыренные

уши круглую шляпу... Риэ смутно догадался, что речь идет о каком-то лич-

ном самоусовершенствовании. Но Гран уже распрощался и засеменил под фи-

кусами бульвара Марны. У дверей лаборатории Коттар сказал доктору, что

очень бы хотел с ним повидаться еще раз и попросить совета. Риэ, нервно

скручивая лежавшую в кармане таблицу, пригласил Коттара зайти к нему на

прием, но тут же спохватился и сказал, что послезавтра будет в их квар-

тале и под вечер сам заглянет к нему.

Расставшись с Коттаром, доктор поймал себя на том, что все это время

думает о Гране. Он представлял его в самом пекле чумной эпидемии - не

такой, конечно, как нынешняя, не слишком грозной, а во время какого-ни-

будь мора, вошедшего в историю. "Он из тех, кого чума щадит". И тут же

Риэ припомнил вычитанное где-то утверждение, будто чума щадит людей тще-

душных и обрушивается в первую очередь на людей могучей комплекции. И,

продолжая размышлять об этом, доктор решил, что, судя по виду Грана, у

него есть своя маленькая тайна.

На первый взгляд Жозеф Гран был самым типичным. мелким служащим.

Длинный, тощий, в широком не по мерке костюме, очевидно, нарочно покупа-

ет на номер больше, надеется, такой дольше будет носиться. В нижней че-

люсти еще сохранилось несколько зубов, зато в верхней не осталось ни

единого. Когда он улыбался, верхняя губа уползала к носу и зияла черная

дыра рта. Если добавить к этому портрету походку семинариста, неподража-

емое искусство скользить вдоль стен и незаметно протискиваться в двери,

да еще застарелый запах подвала и табачного дыма, все повадки личности

незначительной, то, согласитесь сами, трудно представить себе такого че-