Чума

раждане вели себя, как и все люди, - они думали о себе, то есть были в

этом смысле гуманистами: они не верили в бич Божий. Стихийное бедствие

не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие - это нечто

ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кон-

чается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую

очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности.

В этом отношении наши сограждане были повинны не больше других людей,

просто они забыли о скромности и полагали, что для них еще все возможно,

тем самым предполагая, что стихийные бедствия невозможны. Они по-прежне-

му делали дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мне-

ния. Как же могли они поверить в чуму, которая разом отменяет будущее,

все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не

будет свободен, пока существуют бедствия.

И даже когда сам доктор Риэ признался своему другу Кастелю, что в

разных частях города с десяток больных без всякого предупреждения взяли

и скончались от чумы, опасность по-прежнему казалась ему нереальной.

Просто, если ты врач, у тебя составилось определенное представление о

страдании и это как-то подхлестывает твое воображение. И, глядя в окно

на свой город, который ничуть не изменился, вряд ли доктор почувствовал,

как в нем зарождается то легкое отвращение перед будущим, что зовется

тревогой. Он попытался мысленно свести в одно все свои сведения об этом

заболевании. В памяти беспорядочно всплывали цифры, и он твердил про се-

бя, что истории известно примерно три десятка больших эпидемий чумы,

унесших сто миллионов человек. Но что такое сто миллионов мертвецов?

Пройдя войну, с трудом представляешь себе даже, что такое один мертвец.

И поскольку мертвый человек приобретает в твоих глазах весомость, только

если ты видел его мертвым, то сто миллионов трупов, рассеянных по всей

истории человечества, в сущности, дымка, застилающая воображение. Доктор

припомнил, что, по утверждению Прокопия4, чума в Константинополе уносила

ежедневно десять тысяч человек. Десять тысяч мертвецов - это в пять раз

больше, чем, скажем, зрителей крупного кинотеатра. Вот что следовало бы