Чума

сделать. Собрать людей при выходе из пяти кинотеатров, свести их на го-

родскую площадь и умертвить всех разом - тогда можно было бы себе все

это яснее представить, можно было бы различить в этой безликой толпе

знакомые лица. Но проект этот неосуществим, да и кто знает десять тысяч

человек? К тому же люди, подобные Прокопию, как известно, считать не

умели. Семьдесят лет назад в Кантоне5 сдохло от чумы сорок тысяч крыс,

прежде чем бедствие обратилось на самих жителей. Но и в 1871 году не бы-

ло возможности точно подсчитать количество крыс. Подсчитывали приблизи-

тельно, скопом и, конечно, допускали при этом ошибки. Между тем если од-

на крыса имеет в длину сантиметров тридцать, то сорок тысяч дохлых крыс,

положенные в ряд, составят...

Но тут доктору изменило терпение. Он слишком дал себе волю, а вот

этого-то и не следовало допускать. Несколько случаев - это еще не эпиде-

мия, и, в общем-то, достаточно принять необходимые меры. Следовало дер-

жаться того, что уже известно, например, ступор, прострация, покраснение

глаз, обметанные губы, головные боли, бубоны, мучительная жажда, бред,

пятна на теле, ощущение внутренней распятости, а в конце концов... А в

конце концов доктор Риэ мысленно подставлял фразу, которой в учебнике

завершается перечисление симптомов: "Пульс становится нитеобразным, и

любое, самое незначительное движение влечет за собой смерть". Да, в кон-

це концов все мы висим на ниточке, и три четверти людей - это уж точная

цифра - спешат сделать то самое незначительное движение, которое их и

сразит.

Доктор все еще смотрел в окно. По ту сторону стекла - ясное весеннее

небо, а по эту - слово, до сих пор звучавшее в комнате: "чума". Слово

это содержало в себе не только то, что пожелала вложить в него наука, но

и бесконечную череду самых необычных картин, которые так не вязались с

нашим желто-серым городом, в меру оживленным в этот час, скорее приглу-

шенно жужжащим, чем шумным, в сущности-то счастливым, если можно только

быть одновременно счастливым и угрюмым. И это мирное и такое равнодушное

ко всему спокойствие одним росчерком, без особого труда зачеркивало дав-

но известные картины бедствий: зачумленные и покинутые птицами Афины6,

китайские города, забитые безгласными умирающими, марсельских каторжни-