Чума

от одышки голосом.

- Да, но в полдень, и тогда будет ясно.

Тарру закрыл глаза, будто собирая все свои силы. В чертах лица скво-

зила усталость. Он ждал нового приступа лихорадки, которая уже шевели-

лась где-то в глубинах его тела. Потом веки приподнялись, открыв помут-

невший зрачок. Только когда он заметил склонившегося над постелью Риэ,

взор его посветлел.

- Попейте, - сказал Риэ.

Тарру напился и устало уронил голову на подушку.

- Оказывается, это долго, - проговорил он.

Риэ взял его за руку, но Тарру отвел взгляд и, казалось, не по-

чувствовал прикосновения. И внезапно, на глазах Риэ, лихорадка, словно

прорвав какую-то внутреннюю плотину, хлынула наружу и добралась до лба.

Когда Тарру поднял взгляд на доктора, тот попытался придать своему зас-

тывшему лицу выражение надежды. Тарру старался улыбнуться, но улыбке не

удалось прорваться сквозь судорожно сжатые челюсти, сквозь слепленные

белой пеной губы. Однако на его застывшем лице глаза еще блестели всем

светом мужества.

В семь часов мадам Риэ вошла в спальню. Доктор из своего кабинета

позвонил в лазарет и попросил заменить его на работе. Он решил также от-

казаться сегодня от всех визитов к больным, прилег было на диван тут же

в кабинете, но, не выдержав, вскочил и вернулся в спальню. Тарру лежал,

повернув лицо к мадам Риэ. Не отрываясь, глядел он на маленький комочек

тени, жавшийся рядом с ним на стуле, с ладонями, плотно прижатыми к ко-

леням. Глядел он так пристально, что мадам Риэ, заметив сына, приложила

палец к губам, встала и потушила лампочку у изголовья постели. Но днев-

ной свет быстро просачивался сквозь шторы, и, когда лицо больного высту-

пило из темноты, мадам Риэ убедилась, что он по-прежнему смотрит на нее.

Она нагнулась над постелью, поправила подушку и приложила ладонь к мок-

рым закурчавившимся волосам. И тут она услышала глухой голос, идущий от-

куда-то издалека, и голос этот сказал ей спасибо и уверил, что теперь

все хорошо. Когда она снова села, Тарру закрыл глаза, и его изможденное

лицо, казалось, озарила улыбка, хотя губы по-прежнему были плотно сжаты.

В полдень лихорадка достигла апогея. Нутряной кашель сотрясал тело

больного, он уже начал харкать кровью. Железы перестали набухать, они