Чума

что все тоскующие в разлуке дошли до этого состояния, то справедливости

ради добавим, что дошли не все в одно и то же время, что, хотя они сжи-

лись со своим новым положением, порой внезапные озарения, неожиданные

возвраты, случайные просветления вновь и вновь возрождали всю свежесть и

ранимость чувств. Им необходимы были эти минуты, когда, отвлекшись от

злобы дня, они строили планы так, словно чума уже прекратилась. Необхо-

димы были внезапные уколы беспредметной ревности, и это было благодеяни-

ем. Да и другие тоже переживали эту неожиданную полосу возрождения, ски-

дывали с себя оцепенелость, хотя бы в известные дни недели, конечно в

первую очередь в воскресенье и в субботний вечер, потому что дни эти во

времена отсутствующего были связаны с каким-нибудь семейным ритуалом.

Или, случалось, тоска, охватывавшая их к вечеру, давала им надежду,

впрочем не всегда оправдывавшуюся, что к ним вернется память. Тот вечер-

ний час, когда верующие католики придирчиво вопрошают свою совесть, этот

вечерний час тяжел для узника или изгнанника, которым некого вопрошать,

кроме пустоты. На какой-то миг они воспряли, но затем они снова впадали

в состояние бесчувственности, замыкались в чуме.

Читатель, очевидно, уже догадался, что это означало полный отказ от

самого личного. Тогда, в первые дни эпидемии, их уязвляли какие-нибудь

пустяки, не имевшие для других никакого смысла, и именно благодаря сумме

этих пустяков, столь важных для них, они накапливали опыт личной жизни,

а теперь, напротив, их интересовало лишь то, что интересовало всех про-

чих, они вращались в круге общих идей и даже сама любовь приобретала

абстрактное обличье. Они до такой степени предали себя в руки чумы, что

подчас, случалось, надеялись только на даруемый ею сон и ловили себя на

мысли: "Пусть бубоны, только бы все кончилось". Но они уже и так спали,

и весь этот долгий этап был фактически долгим сном. Город был заселен

полупроснувшимися сонями, которым удавалось вырываться из пут судьбы

лишь изредка, обычно ночью, когда их с виду затянувшиеся раны вдруг отк-

рывались. И грубо пробужденные, они как-то рассеянно касались воспален-

ных губ, обнаруживая, словно при вспышке молнии, свое омоложенное стра-

дание, а вместе с ним растревоженный лик своей любви. А поутру они по-