|
С точки зрения гносеологической основная особенность мысленного образа по сравнению с наглядным заключается совсем не в том, что один является упрощением другого. В восприятии реальность нам дана непосредственно, как фотографический снимок, сделанный, так сказать, без “задней мысли”, на котором отразилось все, что могла отразить камера при полной глубине резкости объектива. Тут есть точка зрения, но нет “анализа с точки зрения”. Последний подразумевает прежде всего “замысел изображения”, а не “совпадение в деталях”. От хорошего снимка, как и от хорошей картины, требуется передача настроения или мысли, то есть чтобы снимок или картина были абстракцией – обобщенным образом реальности. “Закон нашего сознания,— говорит Гегель,— поскольку оно выступает как теоретическое сознание, состоит не в том, чтобы воспринимать предметы совершенно пассивно, а в том, что оно должно, для того чтобы воспринимать предметы, направить на это свою деятельность”[92]. Именно в силу этой деятельности в абстракции данное нам опытом содержание, как правило, дополняется понятийным содержанием, не выводимым из опыта. Гегель говорит – противостоит содержанию. И это тоже верно, поскольку речь идёт о сравнении качества образов. Но это не означает, конечно, что мысленный и чувственный образы исключают друг друга. Просто, когда мы говорим об абстракции как мысленном образе, процесс абстракции подобен фокусировке. Бесспорно, что наша способность к мысленным образам более высокого порядка предполагает и более развитую способность представления и что в науке наряду с логической тенденцией всегда имеется тенденция к наглядности, к образному истолкованию ее объектов [93]. Говоря иначе, в нашем отношении к абстракциям: логикой самого дела культивируется психология эмпирика. Даже в математиках, которые порой стремятся представить свой предмет с “наглядной стороны”, опираясь не столько на доказательство рассуждением, сколько на “образ”. Аристотель преувеличил, сказав, что математик исследует отвлеченное, опуская все наглядно воспринимаемое [94]. Не случайно, когда возникает потребность в обосновании того или иного мысленного образа, мы прежде всего стремимся отыскать его прообраз в доступном нам наглядном представлении, отвечающем нашему естественному стремлению к “материальной гарантии” истинности. К примеру, абстракцию трансфинитных ординалов иногда оправдывают эффективным представлением о росте функций (Э. Борель) или идеальный образ бесконечно удаленной точки – чертежом, представляющим её наглядный образ на проективной плоскости. Это не означает, конечно, сведения абстракции к эмпирическому факту. Когда бесконечность прямой понимается как возможность (в двух направлениях) неограниченного её продолжения, абстракция потенциальной осуществимости продолжения здесь неизбежна, и её (эту абстракцию) нельзя исключить, не исключив вместе с ней математическую суть Евклидова понятия геометрической прямой на плоскости. И тем не менее, в предпосылке о неограниченном продолжении прямой сохраняется наглядное понимание того, как возникает мысленный образ этой абстракции, наглядное понимание пути, приводящего к чисто логическому описанию теоретически возможного факта незамкнутости прямой. — 43 —
|