В центре чертовщины

— Пойдём втроём? — прервал мои размышления Джордж.

— Да. Я думаю, что больше людей не надо.

— Надо надеть каски, — предложил Джордж.

Мне было всё равно. Я думал об Элен.

— Да перестаньте, Джерри, — не выдержал Джордж. — Всё будет хорошо, я уверен.

Я хотел бы знать, на чём основывается его уверенность. Что касается меня, то я как раз был уверен в обратном.

Мы спустились в подземелье, светя мощными электрическими фонарями. Солдмен со своими людьми дошёл до прохода. Ему было приказано в случае, если через три часа мы не вернёмся, открыть стрельбу и слушать наши выстрелы. Если это не поможет — идти по нашим следам с другой овчаркой. Другими словами, мы подготовились к экспедиции несколько лучше, нежели покойный граф Чивольяни.

Тонни дали понюхать кое-что из личных вещей Элен, обнаруженных в комнате Елены Спарроу, и он возбуждённо рванул с поводка, радостно повизгивая. Создавалось впечатление, что обе девушки где-то за ближайшим поворотом. Неожиданно мы услышали гул колокола, и монахи, неся распятие, вошли в подземелье, громко читая молитву. “Только этого и не хватало”, — подумал я и устало сказал:

— Солдмен...

Сержант понял всё правильно.

— А ну, метитесь отсюда! — заорал он на монахов. вскидывая автомат. — Живо!

— Это — вековая традиция, — объяснил отец-казначей, который за смертью аббата принял на себя командование. — Каждый, кто идёт на бой с Сатаной, провожается согласно ритуала.

— Святой отец, — раздражённо сказал Джордж, — если уж вы не можете отступить от традиций, то пойте свои псалмы наверху. Мы не католики.

И тут снова раздался вопль. Казалось, что кому-то засадили в живот автоматную очередь. Мы встретили этот вопль, как старого друга, и двинулись к проходу.

— Ну, с Богом, — сказал Солдмен.

Мы пожали ему руку, и сержант вернулся назад.

Тонни резво пошёл вперёд, мы еле поспевали за ним, не очень следя за направлением. Я боюсь сказать, сколько и каких поворотов мы сделали. У меня в голове билась одна мысль: “Боже мой, Элен, Элен! Как ты пошла сюда!” Да пообещай мне что угодно, я бы и близко не подошёл к этим катакомбам. Я представил её одну, хрупкую девушку, которая ещё, возможно, жива где-то там, в кромешной тьме страшного лабиринта, и мне снова стало жутко.

Тонни неожиданно остановился на довольно большой площади, от которой в разных направлениях шло восемь проходов. Восемь, а не двенадцать. Значит, это не то место, на которое в своё время вышел храбрец Чивольяни. Тонни обошёл площадь по периметру и, вопросительно взглянув на проводника, уселся у его ног.