|
Он лгал, и не скрывал, что лжет, И ложь, став против правил искренней, Уже казалась той же истиной, Написанной наоборот. И, наконец, Шекспир. Парадоксальные реплики шекспировских шутов не воспринимаются как чистое шутовство, в отличие от парадоксов Бернарда Шоу. В них нет цинизма, но есть, как правило, сочувствие к тому, к кому они адресованы. Они мудры, совсем не лгут и часто даже не шутят. Шут из «Двенадцатой ночи», в ответ на упрек в цинизме, серьезно отвечает: «Нет, для меня не все ничто» и он же говорит совершенно откровенно: «Любое изречение, что сафьяновая перчатка для остроумца: как быстро его можно вывернуть наизнанку». И парадоксы шекспировских шутов – не перевернутые истины, оказывающиеся внезапно одинаково не убедительными в обеих своих ипостасях. Но в то же время эти парадоксы и не вызывают чувства растерянности и беспомощности от разрушения устоев. В них синтез души и интеллекта. Они не только не нарушают ощущения целостности мира и не расшатывают его основ, но вызывают противоположное ощущение вдохновения от внезапного видения широты и многообразия всего сущего. Они позволяют взглянуть на реальность с разных сторон и получается, что они не отрицают общепризнанное, а как бы дополняют его, отражая реальный мир во всей его сложности и многозначности. Верно и то, и другое, и это не комедия и не трагедия – это жизнь. О Мастере и Маргарите Булгакова(Заметки об очевидном)То, что я собираюсь сказать в этом коротком эссе, просто и очевидно, и может быть именно поэтому не было договорено до конца, насколько мне известно, ни в одной из многочисленных публикаций, посвященных этой книге. Стоит ли говорить об очевидном?… Думаю, что стоит, ибо пока оно не названо, оно ускользает от осознания и его как бы не существует. Совершенно так же, как не замечается сама собой разумеющаяся пустота повседневной жизни, с ее мелкой бессмысленной суетой в булгаковской Москве, где все действующие лица – только исполнители бездарных ролей. Жизнь как жизнь, ничего необычного… «Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необычным явлениям он не привык». В той Москве нет ничего живого, загадочного, вдохновляющего, все рутина, все известно заранее, как истины в последней инстанции, изрекаемые Берлиозом… — 35 —
|