Пучина людская

Как всегда в безысходности Толя убежал в лес, забрался в сосновые заросли, подложил ветки под бока, вязанку травы под голову и уснул. Здесь он был в безопасности. Люди боя­лись этих мест, поскольку рядом находился тёмный ольховый массив, который волки выбрали себе за место укрытия и обеда. За многие годы в лесу скопилось столько костей животных, что они образовали завалы, пройти по ним было трудно, да ещё и страх встречи со зверем вынуждал грибников и прочих собирателей обходить зловещие участки. Волки знали, что рядом живёт человек и, судя по следам и пустому горшку от выпитого молока, относились к нему без опасения. Толя ока­зывался под надёжной защитой. И на этот раз ночь окута­ла его тихим покоем, крепкий сон приглушил возмущение и к рассвету, когда он проснулся от холода, всё казалось уже и не таким ужасным. Осторожно выбрался из соснового укрытия, умылся из соседнего болота с названием Поженька и чтобы согреться бежал до самого села. И прибежал как раз вовремя.

Хотя солнце было уже высоко и селяне должны быть в поле, тем не менее во дворе бегали люди вместе со вчерашни­ми коровьими организаторами и криками пытались выманить Гордеева из хаты. А тут и он сам! Копыл сразу к нему: „Ты где шляешься? Видишь коровы по дворах остались? Без третьего пастуха Колька и Петька боятся приближаться к трясине! Бе­гом марш на работу! Мы за тебя возьмёмся, поставим вопрос, ты за срыв колхозной посевной ответишь, супротив идёшь?”

Гордеев зашёл в сарай, медленно сбил косу с косовища, затем расклинил её так на держаке, что получился штык и с таким оружием направился к толпе. От неожиданности насту­пила тишина, в которой прозвучало тихое: вон! Коса с каждым шагом приближалась к пузу Копыла и когда ещё шаг и она воткнулась бы в брюхо, крикун не выдержал, развернулся и хотел бежать, но споткнулся, упал, и, сбивая соседей с ног, бросился к калитке. Остальные с визгом поспешили за ним.

Тем временем село начало мычать. Сначала местами, то здесь, то там раздавался рёв голодных коров. Кто работал в ближних огородах, тот вернулся домой и кое-чем накормил скотину. Но было уже поздно: всё стадо числом около двухсот голов поддержало призыв товарок и теперь басистые рулады неслись по всему селу. Работники с поля вернулись досрочно и скормили животным последние запасы картошки, сена, половы, однако, этого оказалось мало, рёв продолжался и даже нарастал, видимо, потому, что подпевать стали свиньи, козы, но особую панику учинили куры и гуси, за компанию поднявшие не­сусветный гвалт. Село в истерике пошло вразнос.