Пучина людская

Ну вот, дети! Ещё и года не прошло, а вы уже умеете считать до десяти. Или, может, кто и дальше сможет? Никто не отозвался, потому Виктор Викторович подытожил: „Правиль­но, в колхозе это ни к чему! За грамотность трудодни не на­числяют. Посмотрите только, как бедно живут наши сельские умники, ну хотя бы конторские, библиотечные или приезжие, а всё потому, что они не освоили сложение. Ведь, если взять малое да прибавить к нему тоже малое, то уже станет больше, чем было, затем к нему ещё что-то добавить, глядишь, и про­жить можно. Итак, дети, вы уже поняли, что сегодня будем проходить сложение. Кто приведёт пример на сложение?”

Смышлёная сельская пацанва припомнила всё: тот копну сена сложил, тот дрова, снопы для обмолота и жерди, тот мёт­ла, топоры и вилы, тот ... И когда учителю надоело слушать, он поднятием руки остановил поток усердия, и сообщил, что хотя примеры правильные, но они не математические. Послед­нее слово оказалось незнакомым, но внушало опасение тем, что было длинное, и тем, что звучало не по-сельски. Заворо­жённый класс погрузился в тишину. Воспользовавшись ею, учитель почти пригрозил, дескать, сегодня начинаем изучать арифметику. Тишина стала полной: мало того, что привычная работа неправильная, она даже не математическая, так ещё в добавок и без этой арифметики. А куда же смотрели взрослые? Могли же подсказать? Даже сам старший конюх и тот ...

– Достаньте счётные палочки и положите на стол. Так! Хорошо! Теперь две из них отделите от остальных. Вот, вы всё сделали правильно. Но как вы узнали, что отодвинутых па­лочек именно две? Ведь на столе лежит одна палочка, а возле неё расположена ещё одна и ничто их не связывает.

Детям пришлось признать правоту учителя. Они молчали и ждали, чем всё это закончится? Что-то было неправильно, ведь каждый знал точно: палочек две, а вот почему две, когда есть одна и снова одна, объяснить не могли. Рушился весь опыт, накопленный за семь лет сельской, а потому самой что ни есть, настоящей жизни. Учитель держал паузу, давая детям прочувствовать ужас случившегося. И когда тишина стала уг­рожать потерей интереса к предмету, он решился на раскрытие тайны. Подошёл к доске, торжественно провёл мелом черту и поодаль от неё другую черту: вот то, что есть у вас на столе.