Пучина людская

Со временем Проне помогли купить другую корову, и её горе стало помалу забываться, а вот найти проворного пастуха взамен Павла оказалось трудным делом. Взрослые мужчины были уже пристроены к пользе, женщины не подходили по опасной впечатлительности, дети ещё не вошли в ответствен­ность, приглашать чужих – позор для села ... перебирали долго односельчан, пока, наконец, вспомнили о Гордееве. Хлопец, дескать, всё равно батрачит, пьёт только то, что поднесут для порядка в работе, из фронтовой семьи, хоть и на расправу скор, зато на руки мастер: вон прясло его до сих пор лучшим считается. Решающей оказалась ненависть к картам и книгам. Вроде нечему отвлекать его от надзора за стадом. Вместо то­го, чтобы шлёпать валетами и тузами, да упаси боже зани­маться этим как его – чтением, будет ходить по краю трясины и не подпускать коров и молодняк к опасной черте.

Снарядили к Гордееву коровьих знатоков. Вперёд высту­пила пострадавшая Проня, но её тут же начала оттеснять вечно кипящая Бритвина Лена. Сзади их подпирали ветеринар Иван Копыл и уважаемый короводержатель Степан Кавун. Да, так вот, значит, чего мы пришли! Кажется нам и ещё кое-кому из селян, что ты почти годишься в пастухи, и хотя тебе до Павла ой как далеко, но коль приложишь старание и будешь учиться у Кольки и Петьки, то может со временем, этак ближе к осени, и ты освоишь трудное пастушечье дело. Кормить тебя будем, как и Павла, а вот с деньгами, извини, по малолетству дадим только половину павловой доли. Ну, так чтоб долго не тянуть, прямо с рассветом и принимай переднюю часть стада. Сказали, посчитали вопрос решённым, развернулись и молча ушли, не попрощавшись. Уже и калитка закрылась, и ничего не напоми­нало о хамовитых соседях, а Толя всё стоял посреди двора, силясь хоть как-то осознать случившееся. Он показался себе таким маленьким, почти крошечным, ничего не значащим и даже не существующим. Кто бы то ни было может вот так же вломиться в его двор, вынудить слушать чужие речи, навязы­вать постороннюю волю, совсем не заботясь о последствиях. Общение тирана и раба. По сути, оно так и было, ибо батрак не ровня хозяину, который нанимает работника.

Обида толкала догнать, исполосовать кнутом и наказани­ем вынудить уважать человека, даже батрака. Но ... их четверо, сомнут, обвинят, посеют слух: одичал, дескать, побоятся брать на работу. Накричать на них, усовестить, грубым словом про­учить, так они же и возьмут верх, ибо в ругани им равных нет. Не заметить, сделать вид, что ничего особого не произошло, не удастся, поскольку насядут, подомнут и превратят в свою собственность. Ситуация оказалась неразрешимой.