|
Анализ международной практики свидетельствует, что к числу императивных норм относят в первую очередь принцип неприменения силы. Нарушение этого принципа стоит на первом месте в перечне серьезных нарушений основополагающих обязательств, принятом Комиссией международного права в 1976 г. На второе место был поставлен принцип самоопределения. Обоснованность этого нашла подтверждение и в международной судебной практике. В решении по делу о Восточном Тиморе Международный Суд ООН определил, что принцип самоопределения "является одним из основных принципов современного международного права", что является основанием возникновения обязательства перед международным сообществом в целом, необходимого для того, чтобы дать возможность осуществлять его и считаться с его осуществлением*(735). Заслуживает внимания тот факт, что основанием для отнесения нормы к категории императивных Суд счел ее принадлежность к числу основных принципов международного права. Это дает дополнительное основание для отнесения и других основных принципов к числу императивных норм. Значительное подтверждение в практике получило наличие императивного характера у норм, имеющих основополагающее значение для защиты человеческой личности, таких как рабство, геноцид, апартеид. Сюда же относятся нормы, запрещающие пытки, которые определены ст. 1 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г. Императивный характер соответствующих норм подтвержден целым рядом решений международных и национальных органов. К числу такого рода норм следует отнести и основные нормы международного гуманитарного права, которые Международный Суд определил как "незыблемые" по своему характеру*(736). Приведенные положения имеют особое значение с учетом того, что противники главы III свою аргументацию в значительной мере строили на том, что понятия jus cogens и обязательств erga omnes не являются достаточно определенными. В замечаниях правительства Японии говорилось, что вопрос о серьезных нарушениях "связан с концепциями jus cogens и обязательств erga omnes, однако конкретное содержание этих понятий до сих пор не было в достаточной мере уточнено". Относительно п. 1 ст. 40 многие делегации заявили, что он представляет собой приемлемое сочетание принципов jus cogens и обязательств erga omnes. Ряд делегаций заявили, что в результате использования этих концепций создается значительная неопределенность. В отношении п. 2 говорилось, что определение "серьезное нарушение" является слишком расплывчатым. Ставилось под сомнение и определение "явного и систематического невыполнения", а также стандарт, который подразумевает выражение "сопряженное с риском причинения существенного вреда". Многие из этих замечаний были учтены Комиссией международного права при подготовке окончательного варианта проекта статей. — 225 —
|