Хрестоматия по нейропсихологии

Когда изучаешь ребенка и взрослого с опреде­ленными церебральными расстройствами, то бро­сается в глаза, что страдание от этих дефектов в детском возрасте дает совершенно иную картину, иные последствия, чем страдания, которые возни­кают при поражении того же участка в зрелом, раз­витом мозгу.

Возьму самый простой пример из области, с ко­торой я сталкивался в последнее время, — из области агнозии. Как известно, оптическая агнозия у взрослых в чистом виде, например в случаях, описанных Гольд-штейном, Пётцлем, выражается в том, что опреде­ленным образом страдает одна функция — функция узнавания предметов; больной видит, но не знает, какой предмет находится перед его глазами, и при­нужден лишь угадывать его. Он не видит, пятачок это или часы; иной раз он скажет, что это часы, другой раз — что это пятачок; 40% определений у него пра­вильны, 60% — неправильны. И у ребенка с врожден­ной агнозией также страдает прежде всего функция определения предметов, ребенок не узнает в разных ситуациях одних и тех же вещей. Но если мы обратим­ся к последствиям, какие возникают в том и другом случае, то они будут диаметрально противоположны.

Что происходит у больного агнозией? (...) Кли­ницисты не откажутся подтвердить, что происходит следующее: непосредственно и грубым образом стра­дает функция предметного восприятия и тем самым страдает функция зрительной сферы. Грубо говоря, при поражении зрительной сферы страдает оптичес­кий гнозис, страдает функция оптического восприя­тия. На этом настаивает Гольдштейн, об этом говорит

Пётцль, и всякий, кто работал экспериментально с агностиками, может убедиться в правильности того положения, которое было здесь высказано. Но стра­дают ли здесь высшие понятия? Может ли больной рассуждать о предметах, которые он не узнает? Да, он сохраняет способность такого рассуждения. Кли­ницисты могут подтвердить, что понятия о предме­тах у него не нарушены. Я занимался исследованием понятий таких больных о предметах, которые они не узнают, и смог установить, что эти понятия у них оказываются в значительной мере измененны­ми; но понятие сохранено здесь в гораздо большей степени, чем восприятие, и при отсутствии дсмен-ции понятие о предметах может даже выступить как основное средство компенсации дефекта. Когда аг­ностики не видят, что это часы, то они прибегают к помоши более сложных механизмов. Они поступа­ют, как следователи: по известным признакам они начинают догадываться и, проделав сложную рабо­ту мысли, приходят к тому, что это — часы. Мне достаточно сослаться на работу Гольдштейна, что­бы показать, что больной настолько владел своим восприятием, что узнавал квадрат, обводя глазами все четыре стороны его; такой больной передвигал­ся по Берлину и служил в течение 15 лет, сохранив все возможности практической жизни и передвиже­ния в трамвае и на улице только благодаря тому, что сохранная интерпретация признаков указывала ему, что это за номер трамвая, как нужно пойти, чтобы попасть туда-то. Для взрослых агностиков основным правилом является нарушение работы оптических центров, низших по отношению к нару­шенному, и сохранность центров, высших по отно­шению к нарушенному, которые и берут на себя компенсаторные функции в случаях агнозий.