История нравов России. Восток или Запад?

Вполне естественно, что склонность Александра 1 к прус­скому патриархальному монархизму оказала влияние на сме­нившего его Николая I. К тому же двор родителей Николая I находился под сильным немецким влиянием благодаря вюртембергскому родству императрицы, голштинскому наследс­тву и прусской ориентации Павла. Новый император после подавления восстания декабристов проводит весьма жесткую политику и ссылается при этом на дорогие ему заветы «отца» - Фридриха - и брата Александра. «В русскую придворную среду и вообще в петербургское «высшее» общество входит с этих пор, все усиливаясь, немецкий элемент». (212, 250).

И при дворе Николая I велись интриги, причем здесь они проявляются наиболее ярка по сравнению с дворами других европейских монархий. Французский путешественник и лите­ратор Астольф де Кюстин в своей известной книге «Николаев­ская Россия» пишет об этом так: «Повсюду, где есть двор и придворные, царят расчетливость и интриги, но нигде они так явственно не выступают, как в России. Российская империя - это огромный театральный зал, в котором из всех лож следят лишь за тем, что происходит за кулисами» (144, 86). Затем он подчеркивает азиатскую роскошь, господствующую при импе­раторском дворе. Маркиз А. де Кюстин описывает ошеломля­ющее впечатление, произведенное на него церемонией венчания по греческому обряду великокняжеской пары - герцога Лейхтенбергского и внучки Павла I. Великолепие дворцового торжества, в котором придворная лесть бросалась всем в гла­за, усиливалось блеском церковной службы. Золотом и дра­гоценными камнями сверкали не только одежды священ­нослужителей, но и стены и плафоны церкви, не говоря уже о сокровищах костюмов придворных. Пение хора без аккомпа­немента сравнимо с церковным католическим пением (здесь для наибольшей свежести и чистоты звучания сопрановые и альтовые партии поручались кастратам) в святую неделю в Риме, в Сикстинской капелле. Все поражает даже самое непо­этическое воображение: «Это зрелище напоминает фантасти­ческие описания из «Тысячи и одной ночи». Оно захватыва­ет, как восточная поэзия, в которой ощущение служит источ­ником чувства и мысли» (144, 100).

Через полтора десятилетия о возрастающей роскоши дво­ра будет писать в своих воспоминаниях фрейлина А.Ф.Тют­чева: «Дворцовая прислуга теперь живет более просторно и лучше обставлена, чем в наше время жили статс-дамы, а меж­ду тем наш образ жизни казался роскошным тем, кто помнил нравы эпохи Александра I и Марии Федоровны» (275, 31). И далее она подчеркивает пышность и блеск двора при импера­торе Александре II.