История нравов России. Восток или Запад?

Прежде всего обратим внимание на то, что «король-солн­це», Людовик IV и его преемники жили по очереди в блестя­щей резиденции, каковым являлся дворец-парк Версаль (под­считано, что одной пятой его стоимости достаточно было, что­бы превратить весь Париж в прекрасный город), в Лувре, Фонтенбло и Сен-Жермене. Французский король и его при­дворные наслаждались роскошью, при дворе процветал раз­врат, о чем повествует исторический роман Е.Маурина «В чаду наслаждений», однако он был прикрыт правилами хоро­шего тона и изяществом. Тот же Людовик XV полными при­горшнями разбрасывал золото и создавал своей избраннице небывалую роскошь (так, его знаменитая фаворитка мадам Помпадур получила 40 миллионов ливров, помимо ее расхо­дов, оплачиваемых королем). Екатерина II на фаворитов тоже тратила огромную сумму денег, как отмечалось в предыду­щем разделе; при ее дворе изо всех сил подражали тону фран­цузского двора, однако хорошо была усвоена испорченность нравов старого Версаля, оказавшаяся к тому же опошлившей­ся и изуродованной. В 1784 г. по рукам придворных ходила карикатура на князя Потемкина: он изображен лежащим на диване в окружении своих трех племянниц, графинь Браницкой, Юсуповой и Скавронской, одетых почти в костюм Евы и домогавшихся его ласки. Уличенные в этой шалости две фрей­лины, Бутурлина и Эльмпт, были наказаны розгами до крови в присутствии подруг и изгнаны из двора, хотя через несколь­ко лет они играли заметную роль при дворе.

Одним из признаков цивилизованности служит гигиена тела и окружающей среды. Роскошь при дворе французских коро­лей не всегда сопровождалась «истинным» комфортом. Квар­тиры в Париже редко были оборудованы уборной на англий­ский лад, изобретенной Джоном Хэрингтоном в 1596 г., а на королевских приемах не хватает ночных горшков, с которыми бегают лакеи, и придворные «орошают занавеси, мочатся в камины, за дверьми, на стены, с балконов» (135, 29). Вот по­чему Людовик XIV, например, периодически меняет свое мес­топребывание: чтобы избежать потопа испражнений, соверша­ется переезд из Версаля в Лувр, потом в Фонтенбло; эти двор­цы после пребывания в них двора чистят и моют. Мы не гово­рим уже о том, что в тогдашней Европе, где на мытье наложи­ла отпечаток христианская ригористическая мораль, только скан­динавы и русские культивировали купанье в банях и ваннах и были гораздо чище остальных европейцев (341, 119). В Петер­гофе - этом русском Версале - при императрице Екатерине II архитектором Фельтеном построена купальня; в Эрмитаже, построенном по плану Расстрелли в чистом стиле рококо, в Зимнем дворце на императорских приемах, на балах и увеселе­ниях не наблюдалось картин, подобных приемам Людовика XIV. Во время пребывания в царскосельском дворце Екатери­на II принимала доклады министров и других придворных в великолепной уборной, отгородившись от них ширмой. Все это было в пределах приличий той эпохи; достаточно в качестве примера привести письмо внучки своей бабушке, знатной фран­цузской дворянке Шуазель, в котором речь идет о восторге, вызванном выставленным публично ночным горшком, полученным в подарок от бабушки (327а, 185). Вообще-то, от­правление естественных надобностей в присутствии других до начала XIX столетия в Европе не считалось чем-то неприлич­ным и вписывалось в существующие нравы.